А ты ее запишешь в протокол.
«Фа́уст». Философская драма для чтения.
Иога́нн Во́льфганг фон Гёте, немецкий государственный деятель, поэт и естествоиспытатель.
Я остался в боксе один. Это моя тюрьма. Я, как мне дали понять, военный преступник. Хотелось прилечь, чтобы собраться с мыслями, но лечь было негде. В боксе – только регенератор и пульт управления к нему, с манипуляторами. Вполне можно использовать для пыток, или чтобы снова покопаться в моём сознании. Хотя – была бы такая цель – это бы уже случилось. Снова лежать в зелёном желе не хотелось. Я прислонился к стене. Потом медленно съехал по ней и сел на пол. Закрыл глаза.
Минут через десять, стена снова ушла в сторону и двое ганзейских солдат втащили армейскую кровать-трансформер, она проплыла на антигравитационной подушке и стала в угол. Эти же солдаты поставили в угол утилизатор, с умывальником и душем. Ещё через пару минут один из них принес пакеты с армейским пайком.
– Жалобы, согласно положению о военнопленных есть? – спросил он.
– Есть, – сказал я. – Не присылайте ко мне больше дознавателей – кретинов. Это бесчеловечно.
Солдат кивнул головой и, усмехнувшись, вышел.
Итак, я военнопленный. Прекрасно… Прекрасно, что теперь есть кровать.
О чем подумать было. Самое скверное, что что-то случилось с отцом и матерью. Действительно ли их похитили? Живы ли они? Если живы, то тогда надавить на меня элементарно. Уже надавили. Я скажу и подпишу всё, что предложат. Учитывая намерение сделать из меня одного из военных преступников – это как раз то, что нужно моим тюремщикам. Сломать.
Но, может быть, моих родителей у них в руках действительно нет. Врал этот ганзеец, Питер Брюс, или не врал? Нужно было поговорить с ним подольше. Чертов я истерик. Но если с головы моих родителей хоть волос упал, если отца с матерью убили – я узнаю, кто это, и найду убийцу, где бы он ни был. И потом – тот, кто попадёт мне в руки, как убийца моих родителей, позавидует всем террисам, павшим от моей руки. Выбраться бы отсюда.
Что-то случилось с моим кораблём. Они его хотели. Сильно хотели и хотят сейчас. Наверное, Кёнигсберг силы Альянса и Ганзы блокировали, не в последнюю очередь, чтобы получить "Серебряную тень". И штурмовали долго, брали измором вместо того, чтобы уничтожить всех сразу. Наше "героическое сопротивление" было нелепым, ребёнку понятно. Вот почему их интересую я, и может так интересовать ван Фростен – доступ к управлению корабля был только у герцога, у меня, у Адольфа. Судя по вопросам, заданным мне, "Серебряной тени" у них нет. Куда же она исчезла, если герцог их пленник? Увёл ван Фростен? Почему тогда он бросил старину Фридриха? Если "Серебряной тени" у них нет, может ли это означать, что пока корабль не найдут, нас троих не тронут? И вообще, чьи мы пленники? Альянс – это одно, Ганза – совсем другое. Террисы всё, что может вызвать негатив в общественном мнении своего сжатого до предела, перенаселённого общества, предпочитают делать руками Ганзы. Хрупкость общественного строя, так сказать… Как далеко зайдут ганзейцы, добывая из нас сведения?
Элизабет Сугэ… Кто она вообще, и какое отношение ко мне она имеет? Питера Брюса она интересовала наравне с нами