Правда, нужно идти к деревне, мысленно вернулся он к предложению Родригеса: может, действительно, кто-то уцелел, хотя…, и он ещё раз посмотрел в сторону тольдерии – нет, это совершенно невозможно.
В ожидании, пока его односельчане: муж с женой – Игнасио и Хуанита, а также Родригес, Хосе, и шестнадцатилетняя, большеглазая Мария, будут готовы продолжить путь, он непроизвольно стал думать о ближайшем будущем оставшихся в живых людей, и о своём тоже.
У них нет крова над головой, нет одежды и, главное, у них нет продуктов, а если бы они даже были, нет огня, чтобы разжечь костёр и приготовить хотя бы мало-мальски съедобную пищу. Хорошо ещё, что у мужчин есть мачете. Спать, конечно, придётся на сырой земле, завернувшись в мокрые, пока не высохли, пончо. Сколько времени они выдержат такие условия жизни? Неделю? Две? А дикие собаки? Сейчас их здесь нет – куда-то ушли, но они в любое время могут вернуться! Что, тогда? Даже представить страшно!
– Пошли, что ли! – вывел его из задумчивости голос Игнасио, мужа его двоюродной сестры – крепко сбитого парня, ростом не менее шести футов и очень сильного.
Вот так всегда, вздрогнув от неожиданности, подумал Мигель об Игнасио. Подойдёт так тихо, что даже шагов не услышишь. Не зря про него говорят, что он лучший охотник. Мне бы так научиться ходить.
Все уже были готовы к движению, и Мигель последовал за Игнасио.
Так, цепочкой, они и двинулись вниз, к несуществующей теперь деревне.
Продвигались молчаливой группой, лишь изредка слышалось, как кто-нибудь чертыхался, продираясь сквозь колючий кустарник.
Прошли ярдов четыреста-четыреста пятьдесят, а слева всё то же: сухая река из камней, стволов деревьев с обломанными ветками и ободранной корой, но только здесь она была раза в два шире. По-видимому, поток на равнинной местности, уперевшись в селение как в стену, расширился, а затем, сметя его со своего пути, помчался дальше. Что для него каких-то там два-три десятка казуч из глиняных кирпичей?
Вместе – землетрясение, и освободившийся из природой созданного заточения, стремительный, разрушающий как таран всё, что может встретить на пути водный поток – эта мешанина из деревьев, камней, трупов и глины – за какие-то мгновения разрушили всё то, над чем люди трудились не один день.
* * *
Не останавливаясь, осиротевшие и голодные, они всё шли и шли, и не было впереди ничего, кроме смерти и разрушения.
То тут, то там, виднелись трупы погибших животных и облепившие их, словно мухи, грифы, не боявшиеся бредущих людей, и уже приступившие к трапезе. Для них это был день праздника, а для нескольких, оставшихся по воле Виракочи в живых, людей – день скорби и стенаний! Страшный день!
Дойдя до разрушенной деревни, они приступили к поискам.
Как ни напряжённо не прислушивались они к тишине уходящего дня, как ни всматривались они в окружающий их хаос, ничего, кроме клёкота стервятников не было слышно и не видно. Ни одного человеческого голоса, взывающего о помощи, или хотя бы стона, не услышали они. Вокруг витала только