На вокзале снова, откуда ни возьмись толпа, люди с красными коробками и пакетами, с детьми в красном. Они улыбаются, суетятся. Да, мама, мы нормально, мы уже на Хунтьяо. Я спускаюсь на платформу и сажусь в поезд. Через пару остановок – в Сучжоу? – почти все выходят, а я еду дальше в поезде-призраке. Свет приглушен. Не замечая меня, проводница собирает мусор, а потом моет вагон, слушая плеер. Объявления не совпадают с порядком станций, хорошо, что есть бегущая строка на пиньинь.
Сейчас я заеду к себе в Тайань, провинция Шаньдун, переночую, соберу вещи и дальше – в Пекин, в аэропорт, в Москву… Так же, как все они, муравьишки, объединенные общим инстинктом, – не понимая, отчего меня вдруг вышвырнуло из моего резона и расписания, – я разворачиваюсь к своему полюсу притяжения, я тороплюсь домой. – Ты же сказала, что собираешься в Японию? Во Вьетнам на пляж, в Сингапур, Лаос, Мьянму, все под рукой же… – Но я ломлюсь на родину, теряя деньги, рассыпая картину будущего как паззл.
..Из других вагонов одновременно со мной выгружаются еще несколько человек. Мы семеним друг за другом по тёмной платформе к магически синему тоннелю. За мной покровительственно присматривают два моего возраста китайца. На площади пустынно, дорожка к автобусу перегорожена загородкой, очередь из такси, обычно такая длинная, насчитывает всего две-три сомнительного вида машины. Таксисты обступают меня с хищным видом. Бандитские морды предвкушают наживу. – Сто двадцать юаней! – требуют они. – Тридцать! – я топаю каблучком, и так на пять юаней больше, чем обычно. Новый год же! – гудят разбойники, сжимая оцепление. – Ладно, сорок! И больше – ни за что. – Её одну только придется везти. В новый год! За сорок, а? – толкают друг друга плечом водилы. Я же совершенно реально собираюсь уходить – туда, на шоссе, где уже кто-то жжёт новогодний костер. Их жгут тут прямо на тротуарах – те, вероятно, кто победней, и не может купить петарды. – Хао де18, – соглашается один, – давай за сорок. Только посиди две минутки, я сейчас. …Минут через двадцать я просыпаюсь и хочу возмущаться. Но мой водила поймал кого-то и подсаживает к нам. Поехали. Затащив машину в какие-то тущобы и высадив парня, водила оглядывается на меня, зубы его мрачно поблескивают в темноте. В городе тьма, которую тут и там взрезают рассыпающиеся охапки салюта. – Счастливого нового года! – говорю я, когда таксист вытаскивает мой чемодан. Он расцветает, с веселым ревом срываясь с места, машет мне рукой и радостно сигналит. Бреду к подъезду под отчаянным обстрелом.
…Как длинна она бывает – дорога домой! Я миную эти реки с баржами, эти рапсовые желтые поля, неисчислимые квадраты искусственных рыбных прудов, теплиц, персиковых садов, а потом уже начинается север и земля замерзла, и опять река и там горы одни над другими – или это облака так зарифмовались… Я хочу к моей луне, под мои созвездия! Увидеть наши заиндевевшие