Двуличность Ордена раздражала. Вызывала зуд под ногтями, который даже никак не достанешь и не утолишь. Но это была та реальность, в которой Доминик жил день ото дня и к этой жизни он привык, почти сросся с ней. Он исправлял искажённую реальность как мог: наказывал распустивших руки, заставлял своих подчинённых хоть изредка патрулировать улицы и учил новичков уважению к окружающим. Не только к людям, но и ко всем, кто мог говорить, будь то дерево, русалка или ворожея.
– Тогда я подумала, – сказала Хульди после некоторой паузы, – что обязательно как-нибудь тебе тоже помогу. Потому что не дело это, оставлять добро без добра, а зло – без зла. Практически правило ворожей, знаешь, знаешь? Я посмотрела, когда смогу помочь тебе, и вышло, что сегодня. Тебе ведь нужна твоя память, верно? А я могу тебе её дать – и мы будем в расчёте. Это ведь не так сложно, вернуть что-то из-за грани.
Доминик открыл глаза и пару секунд просто смотрел на то, как ворожея мешает неаппетитную склизкую жижу в вырытой ямке.
– Из-за грани? – спросил он.
– Ну да, верно. Мы же, ворожеи, туда и ходим-уходим. А, ты не знал, ты же не наш был… ну да неважно. Ты был там, за чертой, и оставил там кое-что важное, что я тебе и верну, по рукам? Госпожа отдаст без проблем, она терпима к вампам, как к нелюбимому ребёнку.
Слова не укладывались у мужчины в голове: за гранью? За чертой?
– Я умер? Я что, умер?
Хульди опустила когтистую ручку в жидкость по самый локоть. Ей даже пришлось встать на колени, что было весьма сложно сделать с животной половиной тела.
– Конечно, умер, – ощерилась она. – А теперь закрой глаза, паладин.
Он едва успел последовать её совету, как на его лицо полилось что-то липкое и тёплое. Больше всего эта дрянь напоминала свежую, только что выпущенную из вен кровь, и Доминик в отвращении дёрнулся. Когда он открыл глаза, Хульди рядом не было, да и вообще он находился не в знакомом лесу при Ордене, а в месте, которое он уже когда-то видел.
Оно казалось сосредоточением всех стихий: вдали вздымались горы, совсем рядом пели на озере лягушки, лес шелестел свои сказки за спиной, а перед Домиником разинул пасть чернильный проход в пещеру.
Перемещение было удивительным, волшебным и невероятным, но не оно заняло все его мысли.
Перед Домиником стоял он сам.
ГЛАВА 10
Смотреть на себя со стороны показалось Доминику забавным. Он и не представлял, как, оказывается, несолидно выглядит: растрёпанные волосы, запачканные какой-то грязью рукава, а ещё сапоги, на которые просто жалко смотреть. Эти сапоги прошли с Домиником порядка пяти длительных рейдов и видели столько,