Перед глазами действительно пролетела вся моя жизнь, начиная с такого мелкого возраста, что учёные мужи говорят о том, что такое никогда не запоминается. Чушь! Я вспоминал всё, что со мной происходило, как только мои глаза приобрели способность видеть, даже в перевёрнутом виде. Всех своих знакомых, даже случайных, о которых бы в обычной жизни и не вспомнил бы даже под гипнозом. Вкус всех блюд, которые удалось попробовать за свои двадцать три года, запах грудного молока моей матери, которым она кормила меня после рождения, даже, абсолютно идиотский в данной ситуации, юмористический рассказ одного из российских сатириков: «Пролетая мимо четвёртого этажа…..». Пролетал я, кстати, только восьмой этаж. Так что уважаемые доктора, профессора, академики и прочий научный люд, займитесь вы изучением такого феномена, как человеческий мозг, поверьте, мы о космосе знаем больше чем о нём. Те объёмы информации, которые он показывал мне в красках, не смогут обработать и все компьютеры мира вместе взятые. Естественно, среди этой информации, была и история с дедушкиным амулетом, лежавшим у меня во внутреннем кармане и основательно залитым моей кровью, бьющей из пулевых отверстий калибра 7,62. Как хотелось бы оказаться в сказке, и попасть в чудесный мир, напоминающий рай и приносящий радость и спокойствие, где невозможно умереть. И всё чудесное время можно проводить в познании чего-то нового и неизведанного. Вспомнились и слова на бумажке, которую мне давал Костик, и я неосознанно, чисто машинально, мысленно начал их проговаривать. Сказка – это был последний призрачный шанс, который у меня оставался.
– Чупора навами барлинам, Виса варам кунси, Силистарон маурани, Гуард наро! – мысленно прокричал я и крепко закрыл глаза, пытаясь остановить последнее мгновение моей короткой, но безумной желанной жизни.
2
Мгновение тянулось бесконечно. С крепко закрытыми глазами, я ждал встречи с матушкой нашей – с землёй. «Все мы в ней будем» – вспомнилось известное изречение, и хотелось только, что бы встреча эта не была болезненной и отвратительной. Мгновение всё тянулось и тянулось, и мозг отказывался воспринимать непонятную, длинную паузу между жизнью и смертью. Не знаю, сколько я пробыл с закрытыми глазами, но постепенно начал понимать нелепицу, творящуюся со мной. Попытался считать. Дойдя до ста, окончательно осознал, что такого просто не может быть. Решил открыть глаза, но это было непросто – дикий страх не позволял мне не только открыть хотя бы один глаз, но даже ослабить давление, с которыми они были сжаты. Казалось, что их свела судорога, и легче стронуть с места ворота Исаакиевского собора, чем сдвинуть веки хоть на один миллиметр. Сколько я пробыл в таком состоянии, не помню, чувство времени отсутствовало полностью, но, в конце концов, приложив неимоверные усилия, мне удалось чуть приоткрыть окаменевшие глаза.
Я лежал