– Меня однокурсники в клубе ждут, извини, – на её лице не появилось ни одной новой эмоции! Ледышка! Вдобавок, она спокойно убрала ладонь Артёма со своей талии.
– Сброд бедных студентов ставишь превыше изысканной публики? Действительно, дефектная, – насмешливо и с плохо скрываемой досадой ответил Артём.
– Только не говори, что сам не мечтаешь улизнуть отсюда. К своим безмозглым куклам, которые кончают от одного твоего появления, – насмешливые нотки засквозили и в Наташиных словах.
– Да, улизнул бы с удовольствием, но… Но если б ты осталась., – он снова завёл эту пластинку. Ну так, проверить, может, очаровал?
– Нет, – глядя вдаль, всё также без эмоций ответила она.
– А так? – он извлёк из кармана пачку баксов и, разложив их веером, помахал возле лица Наташи.
– Что, всё так плохо у тебя, да? – она подняла на него сочувствующий взгляд и отвела его руку с баксами от своих глаз.
– В смысле? – не понял Артём.
– Ну, сразу с козырей пошёл. Других методов девушку зацепить нет? – взгляд ледяной, а сарказм так и плещет.
– Отойдём вон в тот укромный уголок? Узнаешь мои методы, – Артём уже начал терять терпение. Да что это за фифа такая, что не прётся от него, такого чертовски красивого и богатого баловня судьбы?! Ломается?! Цену себе набивает?
– Бабло и член…, – закатила она глаза. – Банальщина! Хоть бы стихи чтоль почитал, – не, похоже, Артём её действительно не цепанул. Он бы стерпел даже ненависть к своей персоне, если уж восхищения не увидел. Но вот такое отношение, ровное, ледяное, словно он – это какая-то букашка-таракашка, он стерпеть не смог. А поэтому, извлёк из своей памяти давно забытые строки:
– Ни тоски, ни любви, ни печали,
Ни тревоги, ни боли в груди,
Будто целая жизнь за плечами,
И всего полчаса впереди…
И она… улыбнулась! О, чудо! Хоть одними уголками губ, но улыбнулась! И в глазах появилось подобие интереса! Ах-ах! Тургеневская барышня! На лирику ведётся!
– Обожаю Бродского! Знаешь, а мне почему-то показалось, что ты сейчас Есенина начнёшь читать, «Заметался пожар голубой», – трогательно хлопая длинными ресницами, произнесла девушка.
– Ну-у, уж не настолько я и предсказуем. Ну так что? Остаёшься? – взял он её за руку.
– Наталь, я готов, – услышали они голос Валерки.
– Мне пора, – она отпила ещё глоток шампанского и поставила бокал на поднос проходящего мимо официанта. – Последние три минуты нашей беседы были более приятны, чем предыдущие десять. Пока!
Она мило улыбнулась Артёму и плавной походочкой пошла к выходу со своим фотографом. Артём неотрывно смотрел ей в след. На его лице отразилась вся гамма эмоций. Поэтому, подошедший Виктор Петрович не смог угадать, о чём сейчас думает его сын. А подошёл он не случайно: он наблюдал за беседой