– Он все делает как надо. Правильно делает, – ответила я.
Мы оба замолчали и продолжали медленно спускаться вслед за Локвудом в облачках дыма от наших чадящих свечей. Какое-то время ничего не происходило – только тянущаяся справа стена, только мерцание свечей и тяжелое шарканье подошв по каменным ступеням, а затем…
– Да шевелитесь же вы, черепахи! – это череп, не выдержав, проревел мне в уши как корабельная сирена. От неожиданности я вздрогнула, потеряла равновесие и нырнула вперед, попав рукой, в которой держала свечу, прямо в шею Холли. Холли вскрикнула и повалилась на Джорджа. Джордж споткнулся и ударил Локвуда под колени. Локвуд, склонившийся над очередной ступенькой, не удержался на ногах и кубарем покатился вниз – бум! бум! бум! Голова-ноги, голова-ноги, – и, потеряв по дороге свою рапиру, докатился так до самого дна и повалился на спину, болтая ногами в воздухе.
Мертвая тишина. Мы все замерли, ожидая услышать щелчок открывшейся ловушки, глухой удар свалившегося сверху камня, печальный шорох погребальной пелены. Ничего не произошло. Если и раздавались какие-то звуки, то их слышала только я одна, и это было радостное хихиканье черепа. Локвуд поднялся на ноги. Мы начали спускаться к нему, подобрав по дороге его рапиру.
– Не понимаю, из-за чего поднялся весь этот переполох, – заявил череп, когда некоторое время спустя я вытащила из рюкзака его банку и все мы столпились возле нее. Призрачное зеленое лицо ярко светилось и выражало восторг. – Ну, ты же меня знаешь, Люси. Я такой нервный, я так легко возбуждаюсь… Ну что я могу с этим поделать?
– Ты мог погубить всех нас, – строго сказала я. – Если бы Локвуд попал в ловушку…
– Но он же не попал в нее, правда? Смотри на вещи позитивно. Теперь мы знаем, что оставшиеся десять-двенадцать ступенек никакой опасности не представляли – это Локвуд проверил своей задницей. Так что можно веселиться.
Когда я передала слова черепа своим товарищам, никто из них почему-то не развеселился.
– На этот раз он перешел все границы, – сказала Холли. – Лично я голосую за то, чтобы завтра же отправить его в печи Фиттис, в Клеркенвелл.
– Ну зачем же сразу так строго, – возразил Киппс. – Я вот, например, благодарен ему. То, как Локвуд катился вниз, я запомню до конца своей жизни. Неповторимая была картина! А череп… Ну не вы же, в конце концов, отвечаете за его воспитание, верно? Уж какой он есть, такой есть, ничего с этим не поделаешь. Так что я голосую за то, чтобы постараться выжать из него максимум пользы для нас, вот и все.
Здравого смысла в словах Киппса было больше, чем в нервном заявлении Холли, это все поняли. Я прошла вперед, остановилась рядом с Локвудом. Из раскрытой горловины рюкзака жадно выглядывал череп.
– Потрясающе! – прошептал он. – У меня сейчас самое лучшее место в этом цирке. Если повезет, я смогу отсюда увидеть, как Локвуд споткнется и еще раз приложится носом к ступеньке. Чего ты от меня хочешь за билетик в первый ряд?
– Я хочу, чтобы ты внимательно следил за тем, нет ли на