Удушливого знойного июля.
Их время тополиным пухом прочь
Легко и незаметно отлетело.
Никто ничем не в силах им помочь.
Да и кому до них какое дело.
Пора… В руке помедлила рука…
И он сказал: – Благодарю за вечер.
Но каждый знал почти наверняка,
Что будет их последней эта встреча.
Живи, покуда жив, и не проси
У жизни благ иных, везений прочих.
Зеленый свет внезапного такси
Притормозил в пустых пространствах ночи.
Простились. И машина унеслась.
В скрещеньях улиц затерялась где-то.
Они встречались мельком, и не раз.
Но стоит ли рассказывать про это.
Дискотека
Мы молоды – и потому
Вовеки не умрем.
Вот эта музыка звучит, —
Ведь и она о том.
Вращающийся черный диск
Пророчит, что сейчас
Взойдет бессмертье над землей, —
Оно начнется с нас.
Мы молоды – и не умрем,
Миг на века продлив.
Он воцарил верховный ритм
И упразднил мотив.
Записка
На о́ктопус2 и белое вино
Тебя запиской этой приглашаю,
В ту приглушенность дымного агата,
Мерцающего глыбой на Бродвее
Волокнами вечерних голосов
Сквозь хрупкость звона тающих бокалов,
Где год назад (как мчится, ускользнув,
Непойманное ветреное время)
Вполголоса, но жарко обсуждали
Переливающиеся мечты.
Мне так хотелось тайну описать,
Загадку рассказать стихотворенья,
Чьи строки долго повторяли мы,
Охваченные музыкою слов.
А ты, делясь и ношей, и блаженством,
Мне говорил о длящейся работе,
Название которой не посмею
Произнести, пока не завершил.
В молчанье потоплю величье темы.
Подслушивал замедленный Нью-Йорк,
Дневную спешку наконец-то сбросив,
Беседы наши о скитаньях жизни
На многотрудных узких тропах духа.
…Официант на стол бокалы ставит
В беспечном оживленье голосов,
Протянутых, как млечные волокна,
Сквозь дымный полусумрак ресторана,
Агатом ставшим на исходе дня.
…Всегдашняя упорная забота
И бесконечная слепая цель —
Всё в ритме ускользающих минут
Навеки рассказать,
Наперекор,
Наперерез
Быстролетящей жизни…
Вот и сейчас я вижу те часы…
Прислушайся… опять нью-йоркский сумрак,
С прожилками агат иссине-дымный,
Почти что перелившийся в записку,
Которую кладу тебе под дверь,
Столицей Мира мимо пробегая,
И сизый океанский осьминог
На белизне блистающей тарелки,
Легко смеясь, как прежде зазывают
За прежний столик наших разговоров
О