Я вернулся в гостиницу и начал звонить. Самый известный из местных энтомологов, автор довольно объемистой книги «Высшие чешуекрылые Вахшской долины» и других книг о бабочках, Ю.Л.Щеткин оказался в отпуске до 3 сентября. Директор института тоже. Его заместитель, которому я по телефону попытался объяснить цель приезда, сказал, что Аполлоны водятся в Таджикистане только в районе Хорога, да и то встречаются очень редко… Настроение мое, конечно, тотчас упало. Но заместитель директора дал мне телефон Института физиологии и биофизики растений, чей стационар расположен в районе Анзобского перевала.
Вот он, век телефонной связи! Не прошло и часа, а я уже связался и с этим институтом, по цепочке вышел сначала на ученого секретаря Аллу Геннадиевну Колтунову, получил ее принципиальное согласие и телефон сотрудника, ответственного за стационар, – Клавдии Петровны Рахманиной. Оказалось, что машина, которая должна была как раз сегодня идти на стационар из Душанбе, пока не ушла, а пойдет завтра в 11 утра. Клавдия Петровна заверила, что машина заедет за мной и возьмет меня на стационар на несколько дней.
Стало легче, а то я уж совсем было загрустил. Ведь сегодня 23 августа. Пока собирался, пока доделывал всякие дела, казавшиеся столь важными, время, конечно, не стояло на месте. Земной шар двигался по орбите, и вот его положение относительно Солнца стало критическим для Аполлонов, которые летают на Анзобском перевале. Да летают ли? Ведь сказал же заместитель директора: лишь в районе Хорога. Неужели ошибся Максимов?
К тому же он не звонил. Я с тоской сидел у телефона, поглядывая в окно на пейзаж залитого солнцем города Душанбе, и вспоминал, что, перед тем как идти на рынок, а потом и возвращаясь с него, внимательно осматривал цветы на клумбах вокруг гостиницы. Увы, на них не было ничего интересного: капустные и резедовые белянки, репницы и одна потрепанная репейница – бабочка, которую я встречал буквально везде: и в средней полосе, и в горах Европы и Азии, и в степях. Шел, как выяснилось, уже четвертый день после прилета «афганца», и все равно воздух был мутный: горы, окружающие столицу Таджикистана, почти не видны. В первые же дни, говорят, было, «как в Лондоне»: фонари ночью едва просвечивали, чуть виднелись днем соседние дома. Жара была далеко за тридцать, но переносилась легче, чем в Москве.
В середине дня пришел Дододжон Пулатович, принес карту республики. Вчерашний мой визит к ним сделал нас, кажется, уж и совсем близкими знакомыми. Я вспоминал его жену Хасият Касимовну, очень приветливую, милую женщину, которая, несмотря на свой вовсе еще не преклонный возраст, уже доктор наук, профессор, заведующая кафедрой марксизма-ленинизма. Понравилась, конечно, и дочь Гюльсара – красивая длинноволосая таджичка, студентка одного из московских институтов, приехавшая на каникулы. Гюльсара советовала обязательно побывать на Памире, хотя идею эту вовсе не поддерживал в Союзе писателей Михаил Иосифович Левин. Он утверждал,