– Я предпочёл бы не приводить столь личных подробностей. Тем более что к нам это всё не имеет отношения.
– Видать, нехило лежали, – заметил Толян. – Эххх… меня б туда… У меня и жена бы сама с окна летела, и начальник с работы скорым шагом… Добрый ты, Спертон, человек! Бросил всё и ушёл. Двое борются, а ты молча в уголке стоишь?
– Возможно, вы правы. Я не настолько брутален и импульсивен, как вы, однако должен заметить…
Беседа очень вовремя прервалась. Как только Толян захотел выяснить, кем же его обозвали, скрипнула дверь и в бытовку шагнул прораб Гена. Худой и щуплый тихоня, он откровенно побаивался своих рабочих и был плохим командиром. В отличие от другого прораба – Коновалова, который, по счастью, был на складе и получал рукавицы. Гена робко улыбнулся и заметил:
– Мужики… тут уже полвторого… а обед до часу у нас…
Толян по-кошачьи вскочил и, закрывая телом бутылку, плавно двинулся на Гену. По житейскому опыту он знал, что лучшая защита – это нападение.
– Что ты за человек такой, Гена? Эсесовец просто. Палач…
– Я? – изумился Гена.
– Ворвался сюда и кричишь с порога: «Все встать, на первый-второй, выйти из камеры!» Разве так можно с людьми? Волю тебе дай – всех постреляешь!
– Я?! – ещё более изумился Гена.
– Ты! А что? Время для тебя всё. Часы надел, и начальник уже. Человеческое потерял за погонами! Вот скажи, – обернулся Толян к новичку, – как свежий человек у нас, разве какое-то время важнее живого человека? Время – оно всегда, а я раз – и помер с работы. На мне и так которая уже рубашка сгнила от пота. А результат?
Перед глазами Стэплтона пронеслись рабы на римских галерах, чернокожие невольники плантаций Америки и измождённые узники ГУЛАГа. Он приподнялся и гневно заявил:
– Никто не оспаривает необходимости труда и авторитета вышестоящих. Но нельзя же бесчеловечно и авторитарно эксплуатировать трудящихся! Никогда время не было критерием человечности и прогресса! В эпоху императора Юстиниана…
Гена торопливо выскочил за дверь, и тема Юстиниана осталась нераскрытой. Толян хлопнул оратора по плечу:
– А ты нормальный мужик. Сработаемся. Вот так всегда крой… Наливай, Михалыч. Сидим-танцуем дальше.
Вторая бутылка опустела. Разговоры вертелись вокруг существования инопланетян, необходимости войны с НАТО и качества самогона у некой Таньки Шиповой (или, скорее, качества самой Таньки). Бородач внедрился в коллектив и больше не поправлял называющих его Смартоном, Силконом и даже Клинтоном. Его мудрёные выражения тоже пользовались всё большим спросом.
– …плотские отношения не всегда приводят к духовной близости. Иной раз они способны разделить прежде любящих людей, – уверенно пояснял он Михалычу.
– Я вот тоже по молодости плот делал, – пустился тот в воспоминания. – Ну, любимая была у меня тогда… доярка одна с деревни, лет на десять постарше. Но на плот её никогда не брал, воды боялась… Мы больше