«Отец, ты бы мною гордился», – думал Джон, снова и снова вспоминая, как он разделался с полисменом.
Полагаю, теперь стоит познакомиться с нашим возмутителем безразличия. Джон Уиндер. Человек, который слишком велик, чтобы работать лопатой, и слишком низок, чтобы править судьбами. Человек, которого так и тянет перебить во время разговора. Он говорит – его не слушают. Втоптать в грязь, раздавить, уничтожить полностью – вот что желалось более всего, стоило ему произнести хоть фразу. Он приехал из отдалённого пригорода Лондона, название коего нет никакой силы вспомнить: так быстро обрастает этот город предместьями и новыми районами. Конечно же, столица влекла его к себе лучшей жизнью: большой платой за труд прежде всего, а близость к новостям научного и политического миров манила не хуже денег. Три года назад состоялась скромная свадебка с его избранницей, Анной, чья родня не была против, но и не одобряла этот брак. Год назад у них родился ребенок, который сейчас пребывал на попечении у родителей Анны до той поры, пока молодая пара не обзаведётся жильём в Лондоне. Бедность душила, но средств, которые он смог накопить, работая в почтовой конторе, хватило на переезд. Вырваться из захолустного пригорода было целым достижением для Джона. Остальные хлопоты им рассматривались как мелкие недоразумения, которые можно быстро преодолеть и начать настоящую жизнь, чьё безоблачное начало он предвкушал во время полёта на дирижабле.
Экипаж Милосердия состоял из трёх человек: двое врачей, механик-водитель. Никто не говорил. Джон вздыхал и нервно теребил набалдашник своей трости, посматривая в крохотное оконце. Через четверть часа экипаж остановился, выпустив с громким шипением облако молочно-белого пара. Медики подхватили носилки с Анной и молча унесли в здание больницы. Мистер Уиндер едва поспевал за ними. «Ждите», – и хлопок дверью стал вердиктом на неопределённое время.
Прошло два часа, как Джон страдал, ходил из конца в конец коридора и проклинал сегодняшний день, равно как и свою идею о переезде в столицу. Известий из-за полированной двери с надписью «Хирург» так и не было.
Больница была местом не самым приятным. Да и сами посудите, могла ли быть грязь в таком месте? Конечно, могла, и была в достаточном количестве, так как уборщики уже неделю бастовали, но, по сравнению с улицей, было куда чище. Задержка зарплат рабочим привносила в стройный механизм лондонского общества малоприятные сбои. Однако бежевые стены, обитые на четверть снизу деревом, трубы пневмопочты под самым потолком, тёплый свет газовых рожков создавали некоторый уют.
Джон в тысячный раз прохаживался по коридору, как вдруг дверь отворилась и на пороге показалась бледная Анна. Ее лицо отражало сильные муки, но она стойко держалась пару мгновений, после чего медленно сползла по стене в лужу грязи. Обезумевший от ужаса страдалец-муж бросился к жене и усадил ее на деревянное откидное