– В этом нет необходимости, – возразил Осберн, – мы найдём тебе доброго коня, и если ты не вернёшь его обратно, то невелика потеря: меньше сена на зиму запасать. Стефан, сходи посмотри, чтобы кони были осёдланы и взнузданы к тому времени, когда мы перекусим.
Гость засмеялся и, взглянув на деда, спросил:
– А что ты скажешь, хозяин, принимать ли дар?
Дед немного печально улыбнулся:
– Принимать. Поистине, это дело мальца дарить, ибо всё это однажды станет его, и неважно, много ли останется к тому времени.
– Я принимаю дар, – ответил гость. – Он от чистого сердца. Но прости меня, хозяин, если не смогу расплатиться с вами, ибо в дом ваш я пришёл оборванцем.
После этого разговора все сели завтракать. Ветер, дувший прошлым вечером, совсем утих, небо прояснилось, солнце светило ярко, и было почти тепло для середины осени. Осберн подал Страннику запечатанный свёрток, тот принял его и, приторочив к седельной луке, вскочил в седло сам. Осберн, одетый в свой праздничный наряд, тоже оседлал коня, и они отправились к холмам. Ехали быстро, почти не разговаривая друг с другом.
Так они, миновав последнюю на пути к горам хижину, оказались в прелестной лощинке, через которую к Разлучающему потоку бежал прозрачный ручей. Вся она заросла кустами и небольшими деревцами, и в ней-то Странник, вернее Железноголовый, натянул поводья и сказал Осберну:
– Мне кажется, мы далеко заехали, и тебе нет нужды провожать меня ещё дальше, парень, так что давай спешимся и присядем у ручья.
Так они и сделали. Коней привязали к терновому кусту неподалёку, Странник снял с седла свой свёрток и спросил Осберна:
– Угадаешь, что это такое?
Осберн покраснел:
– Это меч, который ты обещал мне прошлой весной.
Странник рассмеялся:
– Острый у тебя взгляд – разглядеть меч под всеми этими навощёнными холстинами, которыми я обернул его. Уверен, это взгляд воина. Ты правду сказал – это твой меч.
И он начал разворачивать ткань, а мальчик нетерпеливо следил за его движениями.
Наконец, показались эфес и ножны: золотые навершие и перекрестье эфеса были выкованы так искусно, как не мог бы выковать в то время ни один кузнец, черенок же был обмотан золотой проволокой. Сделанные из коричневой воловьей кожи ножны, в которых скрывалось несущее смерть белое лезвие, усеивали золотые и серебряные шишки. Завязки из алого шёлка также оканчивались золотыми головками.
Осберн произнёс:
– О, как ты добр, раз принёс мне этот меч. Можно его подержать?
– Можно, – улыбнулся Железноголовый, – только осторожно, осторожно! – Он увидел, что юноша взялся за завязки. – Не развязывай эти завязки, иначе тебе не устоять – и ты вытянешь меч. Он выкован мастерами давно ушедших лет, а зовётся Широким Косарём, и такой ярый и своевольный, что никогда не вернётся в ножны,