Я сказал, что не знал их планов и потому купил себе билет до порта Мохаве и забронировал номер в отеле «Ланкастер». И как мне теперь поступать?
– Похоже, Билл, ты вполне можешь позаботиться о себе сам, – немного подумав, ответил отец.
– Конечно могу.
– Ладно. Увидимся в порту. Хочешь поговорить с Молли?
– Ну… нет, просто передай ей от меня привет.
– Спасибо, передам. – Он отключился.
Я пошел к себе в комнату за чемоданом, весившим пятьдесят семь и пятьдесят девять сотых фунта, – к нему и лягушачьей волосинки было не добавить. Комната была пуста, не считая моей скаутской формы.
Взять ее в полет я позволить себе не мог, но пока не выкинул.
Хотел бросить в мусоросжигатель, однако помедлил. На медкомиссии мне записали вес сто тридцать один и две десятых фунта, вместе с одеждой, в которой я должен был лететь.
Но в последние несколько дней я не так уж много ел.
Я шагнул на весы в ванной – сто двадцать девять и восемь десятых. Взяв форму, я снова встал на весы – сто тридцать два и пять десятых.
«Вильям, – сказал я себе, – тебе придется не ужинать, не завтракать и не пить воды завтра утром».
Свернув форму, я взял ее с собой.
Квартира полностью опустела. В качестве сюрприза для следующих жильцов я оставил в холодильнике мой ужин, затем выключил всю технику, кроме холодильника, и запер за собой дверь. Странное чувство – мы с Энн и Джорджем жили здесь с тех пор, как я себя помнил.
Спустившись в подземку, я сел в шедший в сторону от побережья поезд. Двадцать минут спустя уже был в отеле «Ланкастер» в пустыне Мохаве.
Вскоре выяснилось, что забронированный мной «номер» – на самом деле раскладушка в бильярдной. Я рысью направился вниз, чтобы разобраться, в чем дело.
Когда показал клерку свою бронь, тот лишь взглянул на нее и сказал:
– Молодой человек, вы когда-нибудь пытались разместить на ночлег шесть тысяч человек одновременно?
Я ответил, что нет.
– В таком случае радуйтесь, что у вас есть хотя бы раскладушка. Номер, который вы забронировали, занимает семья с девятью детьми.
Я ушел.
Отель напоминал сумасшедший дом. Я не сумел бы ничего поесть, даже если бы не пообещал себе не брать ни крошки в рот, – к обеденному залу было не пробиться за двадцать ярдов. Под ногами повсюду крутились вопящие дети. Часть семей эмигрантов сидела на корточках в танцевальном зале. Я окинул их взглядом, и мне стало интересно, по какому принципу их отбирали – просто вытаскивая наугад из мешка?
Наконец я лег спать. Меня мучил голод, и я уже начал жалеть, что создал себе столько проблем из-за скаутской формы, которая мне явно не пригодится.
Будь у меня продовольственная книжка, я мог бы встать и занять очередь в обеденный зал, но мы с отцом