НАКОНЕЦ-ТО СКАЗАЛ ADIEU
Последняя из статей самая пространная: она занимает целые две страницы в популярной газете, ей предшествует неудачная фотография покойного. Подзаголовок гласит: «Счастливое избавление». Авторство статьи принадлежит Жану Муази.
Люси изучает другие сайты, на которых упомянута смерть Габриеля.
– Вывод неутешительный: в целом собратья ценят вас невысоко. Ни один не сподобился настрочить положительный некролог.
– Никакие это не собратся, так, парижские критики. Их всего пара-тройка десятков, одного не отличишь от другого. Всех их научили презрению к жанровой литературе, которую они обзывают «недолитературой».
– Где же ваши защитники?
– Если такие и существуют, то у них почти или совсем нет доступа к прессе.
Люси корчит насмешливую гримасу.
– Снова ваша паранойя?
– Хотелось бы мне, чтобы вы были правы, но посудите сами! Вы же видите, что здесь написано! Во Франции – а может, и не только здесь – любой автор, осмеливающийся писать для широкой публики, оказывается под подозрением.
– Она и есть – паранойя во всей красе! До встречи с вами я и представить не могла эту грань вашей личности. Я всерьез считала, что вы выше всего этого.
– Вам бы хотелось, чтобы вашу смерть назвали «счастливым избавлением»? Вот и я немного чувствителен.
– Раз критикам удалось вас огорчить – значит, они победили.
Она выключает планшет, наливает себе еще чаю и произносит, наконец, слова, которых заждался Габриель:
– Валяйте, месье Уэллс, сегодня утром у меня есть немного времени. Знаю, что вы сгораете от нетерпения поведать мне вашу историю.
«Как вы знаете, у меня есть брат-близнец Тома. Говорят, мы обнялись в животе нашей матери еще за несколько дней до родов. Которые пошли очень неважно. Говорят, было море крови, мать чудом выжила. Между прочим, она утверждала, что все предвидела, потому что занималась астрологией.
Наш отец был настроен гораздо более философично. Он преподавал в университете биологию и параллельно был независимым исследователем. Он надеялся прославиться своими опытами, но увлекавшие его области мало кого интересовали. Например, работая в США, он выяснил, что червь планария умеет находить дорогу в лабиринте после того, как у него отрастет ранее отрезанная голова. Он всерьез верил, что своим открытием сумеет в один прекрасный день продлить человеческую жизнь. О его опытах рассказано в энциклопедии моего двоюродного деда Эдмонда Уэллса, и они долго завораживали нас с братом. Из-за этого мы очень рано стали задаваться вопросами о жизни и смерти, о памяти, о месте, где обитает душа.
Мой отец больше любил Тома, а я был скорее маминым любимчиком: она меня душила своей любовью. Дед с отцовской стороны, Игнас Уэллс, лейтенант полиции, был моим сообщником. Мы с ним подолгу беседовали на берегу озера в Булонском лесу, бросая лебедям кусочки хлеба.
Вы – не единственная, кого мучила избыточная родительская любовь. Вы – «Коза господина Сегена» Альфонса Доде, я – «Гадкий утенок»