Позвонки мышей. Елена Кузьмичёва

ты за человек! – не унимался Виктор. – Тебя послушать, так здесь и заняться нечем, кроме как перерезать себе глотку.

      Марк рассмеялся.

      Они просидели до рассвета, а потом Марк не мог заснуть на своём табурете, потому что по закрытым векам хлестали солнечные лучи. Пришлось лечь на полу, подложив под голову ботинок. Это нарушило привычный распорядок – каждый его день был расписан по минутам. Он знал, что будет делать спустя час или два, для каждого движения были заготовлены правила, он и не замечал своего педантизма, но, едва проснувшись, неизменно начинал повтор алгоритма.

      Теперь он злился, засыпая, хотя и знал, что виноват сам. Если впустил в дом человека, нельзя обвинять его в нарушении своего личного расписания. А чего стоила эта вторая зубная щётка в ванной, это полотенце на соседнем крючке, запах чужого тела, который Марк ощущал чутко, как парфюмер!

      Мать не могла нарадоваться. Пьяные выходки нового приятеля Марка её не заботили. К тому времени она постарела внутри и мечтала избавиться от каждодневной тревоги за сына, мучительно перерастающего детство. Она стала приходить реже. Они говорили друг с другом уже без надрыва и, казалось, научились любить друг друга, обитая по разные стороны улицы.

      Однако гармония сохранилась ненадолго. Поначалу дружба крепла, но пару недель спустя Виктор переменился. Всегда оставаясь безнаказанным, он ухитрялся воровать алкоголь в магазинах самообслуживания и каждый вечер напивался вдрызг. С трудом передвигая ватные ноги, возвращался, но разговоров избегал. В один из таких вечеров он поджёг в мангале документы, которые предназначались для приёмной комиссии.

      Марк разочарованно усмехнулся:

      – Что это ты делаешь, Вить?

      – В голове прояснилось. Повезло, что тебя встретил.

      – Не думаю, – возразил Марк, посмотрев свысока, как взыскательный учитель на безнадежного дегенерата.