Ходить на все репетиции подряд не было для Маргариты обязательной трудовой повинностью. Но в эти жаркие «прогонные» денечки Сатановский категорически требовал, чтобы Маргарита непременно сидела рядом с ним, бок о бок, в темном зале и тщательно записывала все замечания, которые режиссер бросал ей в ухо по ходу действия. Чтобы потом, после репетиции, огласить по Маргаритиным «шпаргалкам» все свои претензии к актерам: «во время такой-то реплики стоять на месте и смотреть в глаза партнеру, а не за кулисы», «в этой сцене герой должен сесть в кресло и закинуть ногу за ногу», «и не надо все время теребить шляпу – до премьеры развалится!» и прочая, и прочая, и прочая…
Маргарита послушно, почти не глядя на сцену, записывала в темноте всю эту абракадабру, и вдруг услышала голос пожилой актрисы, которая с философической задушевностью произнесла буквально следующее:
– Деточка, если бы женщины спрашивали у мужчин совета, рожать ли им детей, род человеческий давно бы вымер!
И тут внутри у Маргариты что-то вздрогнуло: ведь пьесу она, согласно роли завлита, знала чуть ли не наизусть! Как могла ускользнуть из ее памяти эта премудрая подробность?! И почему Катенька, которая как раз и играла девушку, беременную от героя, коего, по иронии судьбы, играл как раз «Отелла», ни разу Маргарите эту сентенцию не процитировала?!
Неужели они (провинциальные актеры), и правда, только делают вид, что слушают партнера, а на самом деле – просто пережидают его речь в ожидании реплики-мостика? Катенька ждала реплики «давно бы вымер», а остальное ей было до лампочки? Не потому ли у актеров в провинциальном театре глаза так часто кажутся пустыми?
Но как бы то ни было, а услышь Маргарита эту сентенцию в нужный час, и она не стала бы, возможно, избавляться от бремени, а Захар, скорее всего, никуда бы не ушел из ее дома. А если бы даже и ушел на время, то уж ребеночка своего, как истинный представитель избранного народа, наверняка не бросил бы на произвол судьбы и смешной Маргаритиной зарплаты…
***
– Ты почему ничего не записываешь? – Грозно зашипел Сатановский, пихнув Маргариту локтем в бок. И вдруг тихонько расхохотался: – А ты молодец! Ты ведь наверняка ни с кем не советовалась, когда решила родить свою дочку!
Любовь
– Ничего не понимаю, – с раздраженным удивлением обозрев залитую жарким июльским солнцем привоказльную площадь, сказала Вика. – Он или пьян в задницу, или, что вероятнее всего, умер. Козел!
– Мама, ну что ты такое говоришь! – укорила Вику ее десятилетняя дочь Анна. – Может быть, он просто забыл, что мы должны приехать сегодня.
Но Вика