К тому, что все лето не обремененная беззаветным и бескорыстным (потому что зарплата была смешная) служением высокому искусству сцены Маргарита с удовольствием принялась разучивать, а затем блистательно исполнять незнакомую ей доселе роль жены и матери полноценной ячейки общества: мама, папа, я – приличная семья.
Ежедневно, вместе с Сонечкой в летней коляске, Маргарита степенно и торжественно, как на светский променад, выходила в магазины и на ближайший базарчик, где очень быстро научилась прицениваться, торговаться и даже выбирать мясо, что совсем еще недавно было для Маргариты наукой непостижимой, ибо от одного только вида разрубленных на куски животных ее начинало поташнивать. Кстати, тому, что торг на базаре не только уместен, но и необходим, ее научил Захар: покупателя, который не торгуется, – сказал он, – торгаши не уважают. И что вообще торг – это для обеих сторон некая ритуальная игра-развлечение, от которой можно получить, сэкономив несколько рублей-копеек, и моральное, и материальное удовлетворение. Простой и совсем необременительный способ получить лишнюю порцию положительных эмоций. Послушно вняв Захаровой науке, с базара всякий раз Маргарита возвращалась в превосходном настроении. Поди ж ты, мелочь, а приятно!
Содержать Захара в чистоте оказалось делом тоже не очень-то обременительным, поскольку устраивать большую стирку можно было всего один раз в десять дней – в соответствии с числом Захаровых белых рубашек, трусов и пар носков. Постирала все разом (носки, впрочем, отдельно), на другой день погладила – и спи-отдыхай.
Оставались разве что утренние омлеты-яичницы да ужины, которые Маргарита теперь готовила в двойном или даже тройном, чем прежде, объеме – и обязательно с мясом или рыбой. Плюс обязательный отвар из щавеля под названием «холодник». Ну, да и к этому новому кулинарному режиму Маргарита адаптировалась буквально за неделю. И нарадоваться не могла, как ловко у нее все это получается! Ведь выходило так, что разбиться о пресловутый быт любовная лодка Маргариты и Захара категорически не могла. Ибо и быт был не тяжел, и любви, в сущности, не наблюдалось. Наблюдались лишь искренний пиетет да взаимная благодарность.
Вот Маргарита и философствовала на досуге: каждая, дескать, женщина, – будь она даже самая отпетая феминистка или невольная обладательница мифического венца безбрачия – в глубине души, в подсознании и на генетическом уровне все равно, в первую очередь, жена и мать. А все остальное – любовь-морковь, секс, пот и слезы (счастья, разумеется) – от лукавого…
Да и как было Маргарите