***
Теперь, , когда Павел Андреевич через много лет приехал в родной город, мысли его, невольно вернувшись обратно, начали с какой-то щемящей болью цепляться за обрывки воспоминаний, старые дома, забытые улицы, даже звуки. Он долго бродил, пристально всматривался в лица прохожих. А вдруг… Никого не встретив, испытал странное ощущение чужого в родных стенах, но тут его кто-то окликнул:
– Паха!
Так его звали только в школе, да и голос этот, похоже, был ему знаком. Он обернулся, скользнул взглядом по прохожим – никого знакомых.
– Паха! Не узнаёшь?
Вдруг он понял. Это говорил тот, стоящий у серой стены почты, бомжеватого вида мужчина в вязаной шапочке. «Кто он?» – успел подумать Пашка. Он лихорадочно силился, однако вспомнить так и не смог. Незнакомец сделал шаг вперёд. Пашка тоже. Мужчина вдруг вскрикнул:
– Да это же я, Лёнька! Не узнаешь, что ли?
– Лешак, точно… Ты сильно изменился!
– А ты, Пашка, всё такой же гладенький, лощёненький. Гляди, даже на животик подобрел.
Пашка почувствовал, как осторожно вспыхнули румянцем щёки. В голове приготовился достойный ответ, но он промолчал.
– Как ты, Лёнька?
– Да, никак! Жизнь, сука, трещину дала! – дохнул мужик ядрёным перегаром. – С Валькой мы разошлись, мать умерла. Живу теперь в её квартире, но великовата, думаю поменять на меньшую, с доплатой.
«Пропьёшь ты её», – подумал вдруг Павел Андреевич.
Лёнька был заметно рад встрече. Он нетерпеливо потирал красные руки и, глядя на Пашку лихорадочными глазами, улыбался.
– Ты-то как? Паха!
– Нормально. Работаю генеральным директором объединения. В совет директоров недавно вошёл. Работа хорошая, на прошлой неделе из Аргентины вернулся. Сейчас приеду домой и в Брюссель, на выставку. Одним словом, скучать некогда.
– А семья, дети?
– Есть. Жена, дочка учится в Англии.
– Круто у тебя всё. Кто б мог подумать, – проговорил Лёнька, нелепо перебирая руками, которые никак не мог пристроить. Он рад бы положить их в карманы, да правый был оторван под корень, а на левом зияла прожжённая дыра величиной с кулак.
Они говорили о чём-то старом, давно забытом, даже наивном. Только никак не получалось Павлу Андреевичу по-настоящему вернуться туда, в те дни. Наконец он понял, что ему мешает. Это был запах пота, несвежего тела и давно нестиранной одежды. «Как всё плохо, – подумал он. – Надо как-то заканчивать».
– Паха, а чего мы с тобой на сухую, – предложил Лёнька. – Пойдём, приткнёмся где-нибудь, выпьем за встречу. Только я пустой.
– Да, это не вопрос.