Ополоснувшись местами из обросшего зелёной плесенью ковша из бочки с водой в углу комнаты он со злости выгнал потаскуху и улёгся спать в полном разочаровании от полученного им опыта. Впрочем, он именно чего-то подобного и ожидал – чудес в этой жизни не бывает и не будет. Единственное, что его сейчас немного беспокоило, это подцепил он какую-нибудь неизлечимую или смертельную заразу на свой отросток от этой девахи или не подцепил? Впрочем, уже поздно надевать броню, когда стрела пробила тело. Всё равно передать эту новую, только что полученную и ему неизвестную заразу в ближайшее время будет просто некому. А может и нет никакой заразы.
* * *
К вечеру они добрались до ночлежки, очередной развалюхи при дороге. Все ночлежки Нивнылата были похожи между собой до степени полной неразличимости, как будто все их строили одни и те же строители. Даже все их владельцы как будто имели одно и то же испитое заросшее лицо на всех. Ещё при подъезде было видно, как хозяин порет на дворе кого-то плетью с такой силой, что избиваемый парень у них на глазах сначала обгадился настолько сильно, что заметно было даже сквозь штаны, потом плашмя упал на землю, то и дело вскрикивая от ударов, а через некоторое время и количество побоев совсем перестал шевелиться и дёргаться, похоже, окончательно подох. Чимвог первым спрыгнул с лошади, повертел головой, поводил из стороны в сторону широкой нижней челюстью, скривил перекошенную морду и подошёл к хозяину, презрительно, как через дохлое животное, переступив через лежащее на его пути окровавленное полуголое тело на земле.
– За какие заслуги ты потратил на него столько сил? – обратился он к хозяину с таким видом, как будто кто-то просто чихнул.
– Я его купил за долги себе в работники. Но такого строптивого и упрямого раба мне видеть ещё не приходилось. Мало того, что на его прокорм я тратил в полтора, если не два раза больше, чем на предыдущего раба, так он ещё и посмел со мной пререкаться, как вы, наверно, видели, как раз перед вашим приездом. Я такой дерзости ещё ни разу не видел! И ладно, если бы я был дурак и самодур, тогда ещё было бы понятно, почему он так взъерепенился, так я ему замечание сделал по делу, а он посмел меня послать и заявить, что ничего делать не будет.
Дакам насторожился и подошёл поближе. Даже плохие рабы стоят хороших денег, так что для такой невыгодной расправы нужна была в достаточной мере серьёзная причина. Но станет ли самоуверенный до безумия наёмник выяснять у хозяина все подробности случившегося? Как бы посреди ночи здесь не произошло чего-нибудь настолько весёлого,