«Это просто буквы на бумаге…» Владимир Сорокин: после литературы. Сборник. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Сборник
Издательство: НЛО
Серия: Научная библиотека
Жанр произведения: Языкознание
Год издания: 2018
isbn: 978-5-4448-1018-7
Скачать книгу
структурой идеального языка.

      В конце романа «23 000» во время последнего ритуала братья и сестры погибают, становясь искупительными жертвами и спасая таким образом мир непробужденных – «мясных машин» (людей). Двоих избранных из числа последних настигает окончательное понимание смысла бытия:

      – Все это создано для нас, – тверже произнес Бьорн. <…>

      – И все это создано Богом, – произнес Бьорн и перестал смеяться.

      – Богом… – осторожно произнесла Ольга.

      – Богом, – произнес он.

      – Богом, – отозвалась Ольга.

      – Богом! – уверенно сказал он.

      – Богом? – дрожа, вздохнула Ольга.

      – Богом! – громко выдохнул он.

      – Богом, – кивнула Ольга.

      – Богом! – громче произнес он.

      – Богом! – закивала головой Ольга.

      – Богом! – выкрикнул он.

      – Богом… – прошептала она.

      Они замерли, глядя друг друга в глаза.

      – Я хочу молиться Богу, – сказал Бьорн.

      – Я тоже! – произнесла Ольга.

      – Давай вместе помолимся Богу.

      – Давай[234].

      Что перед нами? Что-то ужасно плоско написанное и одновременно абсолютно серьезное. Перед нами абсолютный конец литературы, «литературности» литературы[235]. И одновременно утверждение языка в его структурной тождественности самому себе. Конец риторической топики и утверждение отсутствующего места – у-топоса языка, обладающего при этом абсолютной властью.

      Я частично согласен с И. П. Смирновым, когда, интерпретируя «Ледяную трилогию», он пишет о пародийном разрушении литературы. Сорокин действительно осуществляет критику литературности литературы. Проблема, тем не менее, состоит в том, что разговор о критике литературности в терминах пародии и метафикции делает такую критику даже более литературной, чем ее объект. В этой связи становится понятна резкая реакция Сорокина, настаивавшего на отсутствии в его новых текстах той головокружительной литературной метарефлексии, которую обнаружил в них И. П. Смирнов[236]. Как представляется, цель Сорокина состоит не в том, чтобы перевести литературу в еще более авто- и метарефлексивный план, но, скорее, в том, чтобы отменить ее, стереть литературу как особую форму означивания, как специфический тип дискурса, как специфический способ интертекстуального взаимодействия с предшествующей литературной традицией, как коллекцию литературных приемов, постоянно обновляющих и остраняющих друг друга. Парадокс сорокинского письма заключается в том, что все эти элементы в нем отчетливо присутствуют, но столь же отчетливо подчеркиваются как неважные, переставшие выполнять функцию, конституирующую литературу[237]. Перед нами попытка завершить литературу или, что то же самое, – попытка начать ее с нуля, освободив от риторической конвенциональности поэтического языка, но наделив ее


<p>234</p>

Сорокин В. 23 000 // Он же. Трилогия. С. 684.

<p>235</p>

В своей «Психодиахронологике» И. П. Смирнов описывает прозу Сорокина как конец литературы, поскольку постмодернизм рассматривает все возможные темпоральные проекции истории (включая будущее) как уже имевшие место (Смирнов И. П. Психодиахронологика: психоистория русской литературы от романизма до наших дней. М.: Новое литературное обозрение, 1994. С. 317–348). Я солидарен с этим диагнозом, но не с его основаниями. Моя оптика преодоления литературной традиции исходит не из постмодернистской логики (и провозглашаемого ею конца истории), но скорее из консервативной логики языка (и драматических отношений между грамматикой языка и риторикой дискурса).

<p>236</p>

Сорокин В. Mea culpa?

<p>237</p>

Вспомним предложенный Сорокиным образ литературы как «кладбища стилистических находок» – Постмодернисты о посткультуре. Интервью с современными писателями и критиками. М.: ЛИА Руслана Элинина, 1996. С. 120.