В Средневековье и в раннее Новое время астрологическая медицина пользовалась немалой популярностью, поэтому врачи проявляли повышенный интерес к астрономии, изучение которой, напомню, входило в состав квадривия. В астрологию верили (с той или иной долей скепсиса), не только врачи, но и такие гиганты науки, как Николай Коперник, Тихо Браге, Иоганн Кеплер.
Впрочем, были у астрологии и недоброжелатели. Вот что писал в 1549 году в трактате «Предостережении против юдициарной астрологии» 11 религиозный реформатор Жан Кальвин (1509–1564):
«Все, кто берутся узнать жизненный путь человека, являются по своей природе обманщиками… В битвах часто участвует до шестидесяти тысяч солдат…, и я спрашиваю: следует ли приписывать всем тем, кого смерть соединяет в бою, один и тот же гороскоп? В такой толпе Козерог, Овен и Телец так столкнутся рогами, что все смешается, Водолей выплеснет такое количество воды, что случится потоп, Дева лишится невинности. Рак попятится назад, Лев подожмет хвост, Близнецы сольются в одного, Стрелец предаст, Весы испортятся, Рыбы спрячутся под воду».
Но вернемся в Оксфорд. От студента-медика (а, тем более, будущего профессионала) требовалось знание назубок советов и рецептов античных авторов, поэтому врачи часто шумно публично спорили по поводу правильности цитат вместо того, чтобы принести практическую пользу больному.
Характерный пример приводит в одной из своих книг Ноэль дю Файль (ок. 1520–1591)12. Он рассказывает о консилиуме, в котором участвовало шесть ведущих докторов медицины из Сорбонны и великий итальянский врач, математик и философ Джироламо Кардано (1501–1576). Один из французских медиков путано и многословно, ссылаясь на авторитеты великих греков, арабов и евреев, излагал историю болезни и говорил так долго, что в середине рассказа забыл, с чего начал. Его сменил другой врач, которому коллеги помогали репликами. В течение всего этого словоизлияния Кардано молчал и оставался совершенно спокойным, лишь изредка кивая головой в знак согласия. Французы с нетерпением ждали «приговора» заезжего светилы, а тот после некоторой паузы подвел итог высокоумного доклада своих коллег рекомендацией, сказанной почему-то не латынью, а итальянским: На besongna d’onno clystere (Поставьте ему клистир), и, вставая из-за стола, пробормотал: «Все эти педанты[14] ошибаются; я не доктор разговоров, я доктор действий» (рис. 3).
Рис. 3. Консилиум
На медицинском факультете Борд должен был пройти долгий путь, прежде чем канцлер университета под дружные