А оказался я там тогда не случайно – вид оттуда больно хороший. Отлично просматривается часть набережной, пару примыкающих к ней жилых кварталов и тот берег Реки, где летом лагеря ставят. Тот берег не увидел. То ли нет его больше, то ли за туманом этим гребаным скрылся. А вот все остальное – как на ладони. И все надеялся я увидеть хоть одну живую душу, страшно больно одному было… И увидел. Не факт, что душу, но точно живую.
Смотрю – внизу, под парапетом, мужик на четвереньках ползет, да шустро так, как таракан по стене. Хорошо – не дернулся тогда, не крикнул, а просто застыл – уж больно странно он двигался. Так что я его метров с тридцати хорошо разглядел, а он меня еще не чуял.
Жутко, надо сказать, он выглядел. Очень жутко. Как я тогда штаны не намочил – вообще непонятно. Вобщем, надо взять высокого, худого, но жилистого и плечистого мужика, удлинить ему раза в полтора руки и ноги, немного вывернув суставы наружу, вытянуть также пальцы на руках, снабдив их чуть загнутыми когтями сантиметров по пять каждый, челюсти выдвинуть и натыкать в них гипертрофированных острых, неровных зубов, непропорционально торчащих в разные стороны, и ненадолго поджечь. Потом, когда кожа местами слезет, а местами запечется корочкой, потушить, оторвать нос и уши, оставив вместо них гниющие дыры, и посыпать обгоревшего товарища чем-то типа пепла для придания отвратительного сине-серого цвета. Вот то, что получится, и будет самым настоящим Уродом. К описанному надо добавить еще и жуткие раскосые глаза, затянутые какой-то розовой пленкой, лысый облезлый череп и нечеловеческую скорость, ловкость и силу…
Короче, встреча была еще та. Протрясающая…
Конечно, он меня тогда учуял. Мне повезло, что я был наверху, не сразу он до меня добрался, а когда все-таки почти добрался, вмешались добрые люди с оружием, нашлось-таки человечество, точнее какая-то непонятная его часть. Жаль вот сейчас вмешаться некому; я из того самого человечества на Речвокзале один – это я точно знаю.
18:48. Вот он! Вывалился резким, ломаным движением из-за угла. Сегодня гуляет на двух ногах. Застыл спиной ко мне, сгорбив спину, заклокотал, затрясся. Сгусток ночных кошмаров на улице страшного, темного города. Он здесь хозяин, он плоть от плоти этого мертвого мира. Здесь нет места людям, здесь нет места мне.
Господи!
Это страшный сон! Дай мне проснуться! Пусть все будет как раньше!
Вот и руки затряслись. Дуло ружья заходило ходуном, спина покрылась холодным липким потом, мир сузился до перспективы уходящей вдаль грязно-желтой стены с жуткой тварью на горизонте. Неожиданно Урод перетек на противоположную сторону улицы, все также не оборачиваясь, застыл высоким угловатым силуэтом. Перетек опять, еще дальше.
Неужели не учуял? Не может быть, он же прошел так близко! Я замер, не в силах поверить в удачу, боясь дать себе