Обагряя настил мостовой
Бились готы… а может быть гунны…
Пав в бою, исчезали в пыли…
Доносилось дыханье лагуны
И белели в ночи корабли…
Черепичные крыши и скверы
Проносились… луга и стада,
Коронации и адюльтеры,
И сошедшие с рельс поезда…
Кроны клёнов и лип… а навстречу
Мимо каменных стен не спеша
Шла девица, накинув на плечи
Побелевшую рваную шаль.
В космах ветра сырые порывы…
Так бывает во всех городах…
Я зачем-то спросила: «Вы живы?»
Но она не ответила: «Да…»
Улыбнулась уныло… И прямо,
Но украдкой взглянула в глаза…
Дрожь неслась по прозрачным рукам… а
Она словно что-то сказать
Тщетно силилась… Тяжкое столь же,
Как гора, что не сдвинется с плеч…
Точно знала она нечто больше,
Что в слова невозможно облечь…
А затем всё слилось воедино —
Тишина и немой разговор.
Я стояла напротив витрины
Замерев, и смотрела в упор…
Ощущая туманно – когда-то
Здесь развеян был дух мой и прах
За истлевшей погостной оградой.
Но не всё растворилось в ветрах…
Город-призрак, живая могила,
Усыпальница первых камней…
Я здесь явно кого-то любила
Дольше жизни своей и сильней,
Вышивала твои минареты
Яркой гладью на тонкую ткань…
Ты меня вспоминаешь за это,
Принося ежегодную дань…
Льнут к ногам твои древние плиты
И оббитые сталью врата
Для меня ровно в полночь открыты.
Так бывает во всех городах.
На съедение планктона
Я напишу роман, где все несчастны
В плену оков невежества и зла…
И буду убиваться: «О, ужасно!
За что я их на это обрекла?…»,
Ловя в слезах отчаянно влюбленых
Хоть каплю неизменной чистоты,
Что не исчезнет, в духе Авалона,
Синхронно c воплощением мечты.
Я рассажу всех кукол на витрине,
Диктуя мысли, вмешиваясь в сны…
Герой тужит у ложа героини —
Ей не дожить до завтрашней весны…
На площади кидаются камнями
Верша средневековый ритуал —
У ног еретика играет пламя
И тешится над тем, как он летал…
Вот рыцарь слепо жертвует собою
По прихоти каких-то вздорных дам…
А на щите несут других героев
И лавры достаются их вождям…
Бойцы ушли неслышно, словно тени…
Без имени, без рода и лица…
Они погибли ради убеждений
Туманных от начала до конца…
Земля вберёт их молодые соки,
И даст испить осоке и плеве…
Ещё один страдалец одинокий
Как лютик сник в очередной главе…
Он,