Хватило трех таких от ворот поворотов, чтобы ко мне охладели все любители вдовьей благодарности. Пусть в несчастливом браке я стараниями покойного поганца-мужа провела лишь год, три недели и два часа, этого хватило, чтобы отбить у меня всякое желание повторного замужества. А коли жить хочу свободно и легко, должна жизнь начать заново. Именно так я решила спустя почти пять лет вдовства в одно июньское утро. Решила и ушла из родного Ллося в направлении столицы.
Августовские ветра, излюбленно воспеваемые в королевстве Дагати, я встретила в самом большом из шести промышленных городов, а первые холодные дожди – уже в столице. Осень обещала быть промозглой, зима снежной, весна мерзопакостной, именно поэтому я искала работу не в цехах или на пристани, а в теплых домах горожан – прачкой, кухаркой, служанкой или нянечкой. В отличие от прочих, на нянечек спрос был большой, отбор нешуточный и до внешности скрупулезный. Порой казалось, что надсмотр и опека не детям нужны, а их отцам, ибо на службу брали лишь хорошеньких. А я гномка.
И долго бы я еще по агентствам трудоустройств побиралась, деньги на проезд впустую тратила и спала в дешевой таверне на тюфяке, если бы один господин меня не приметил. Тощий как жердь, осунувшийся и желтоглазый, он мне сразу показался неприятен, а как тростью в меня ткнул и заявил: «Вот эту мне отрядите», так и вовсе стал омерзителен.
– А чего это тебе? И кем отрядить-то? – Я оттолкнула ярко-красную трость от своей груди и уперла руки в бока. – Ты, задохлик, может, не знаешь, но в королевстве нашем народ свободный. И если надо чего, то скажи чего, а затем спроси, согласна я или нет. А не тыкай, понимаешь ли, зубочисткой своей на предмет твердости…
И пока я говорила, у визитера бровь медленно ползла вверх, а у агентши, ответственной за нянечек, так же медленно падало давление. Бледная как полотно, она пыталась на знаках что-то объяснить. Что именно – я не видела и видеть не собиралась, пока не выскажусь. А потому весьма удивилась, когда остальные претендентки выскочили за дверь, а с виду робкая мадам Турри выпрыгнула из-за стола, одной рукой схватила меня за шиворот, второй закрыла мне рот.
– Простите, ваше превосходительство!
– Не прощу. Кто это? – ледяным тоном поинтересовался, по-видимому, высокородный гость.
– Это?.. – Секундная заминка, и агентша, что за два месяца выучила мою анкету назубок, вдруг заявила: – А я не знаю. Право слово, вижу в первый раз!
Мои глаза явно стали больше, а дыхание и вовсе оборвалось, когда я услышала последующую ложь:
– Эта хамка, простите за прямоту, явно из деревни пожаловала… пробралась в мой кабинет… И подсунула анкету!
– Так, значит, прошла мимо вооруженной охраны? Предварительно получив форму нянечек вашего агентства? Вот это наглость! – сыронизировал задохлик и обратился ко мне, в очередной раз ткнув в мою грудь фигурным набалдашником трости: – И как же вас зовут, хамочка?
– Никак! Она уже уходит. Охрана! – возопила мадам – предательница кадров, и была оборвана моим локтем. Прямо под дых, чтобы неповадно было.
Она мягко шлепнулась на стул, я же представилась некоторым желтоглазым.
– Я Ося из Ллося, – тросточка гостя приятно хрустнула в моих руках и разлетелась на щепки, – а ты, хиляк, сейчас поплатишься за «хамочку»!
– Сомневаюсь, – улыбнулся он, в оскале показав увеличенные клыки.
– Святые угодники… – шепнула я. И палица, выуженная из-под формы, с тихим «хрясь» упала на Турри.
С магами в нашем добром королевстве законодательно приказано не связываться. Осененные божественной искрой, они и без того физически слабы, а после подавления восстаний в кланах двуликих еще и потрепаны, считай, покусаны. С покусанными магами и, как нередко бывает, одержимыми зверем рекомендовано не сталкиваться взглядами. А самых буйных из них, красной тростью отмеченных, надлежит обходить стороной.
Мне повезло нарушить все пункты личной безопасности граждан Дагатии, в том числе и закон о неприкосновенности чужого имущества. Задохлик, он же граф Лофре и многоуважаемый оружейный мастер Вардо Регген, оказался покусанным и ныне одержимым магом с пометкой «буйный», а еще мстительной сволочью, не простившей мне тросточки. Именно это нарушение судья и двое присяжных посчитали недопустимым и в высшей мере наказуемым. По прошествии недолгого совещания они обязали меня в течение полугода добросовестно отработать у графа стоимость обычной палки с набалдашником и наконечником. На резонный вопрос, а не многовато ли изделие стоит, мне ответили:
– Трость была бесценной, из сверхпрочного терракотового