За весь путь к дому Бермана они не обменялись ни словом. Сев в машину, Мила обнаружила включенное радио как намек на путешествие без всякого общения. Борис обиделся, и, возможно, у нее в группе появился еще один враг.
Добрались они чуть меньше чем за полтора часа. Жилище Александра Бермана оказалось загородным домиком, утопающим в зелени тихого предместья.
Улица была перекрыта. За ограждением толпились любопытные – соседи и журналисты. Взглянув на них, Мила подумала: ну все, началось! В дороге она слышала по радио новости о том, что найден труп маленькой Дебби; упомянули также имя Бермана.
Мотив этой медийной эйфории простой: сейчас они зубами вцепятся в этот сюжет и в мгновение ока не оставят камня на камне от жизни Бермана. Его самоубийство равнозначно признанию вины. Поэтому СМИ изо всех сил станут отстаивать свою версию. Они без малейших сомнений уверены в роли этого монстра, и подобное единодушие – их главный довод. Они подвергнут его расчленению так же, как он предположительно поступил со своими малолетними жертвами, и даже не заметят иронии в этой параллели. Они выльют литры крови, дабы новость на первую полосу выглядела аппетитнее. Прочь сдержанность и беспристрастие! А если кто-то посмеет усомниться, они мгновенно выставят свое вечное «право хроники», прикрывая таким образом собственное оголтелое бесстыдство.
Выйдя из машины, Мила протолкалась сквозь толпу репортеров и зевак, вошла за ограждение, поставленное силами правопорядка, и направилась к подъездной аллее, ведущей к дому. Несмотря на быстрый шаг, ей не удалось уклониться от слепящих вспышек. На подходе она поймала взгляд Горана, стоявшего у окна. И вдруг ощутила абсурдное чувство вины за то, что он видел, как она подъехала с Борисом, после чего сразу же обругала себя дурой.
Но Горан уже снова смотрел внутрь дома, порог которого через минуту переступила Мила.
Стерн и Сара Роза с помощью других сыщиков уже развернули оживленную деятельность – сновали взад-вперед по дому, как деловитые муравьи. Они успели все перевернуть вверх дном: просеять ящики через частое сито, обшарить стены, обнюхать каждый угол в поисках улик, которые позволили бы прояснить дело.
И вновь Мила не смогла подключиться к обыску: Сара Роза бросила ей прямо в лицо, что она не более чем наблюдатель и на большее права не имеет. И Мила стала осматриваться, держа руки в карманах, чтобы не давать объяснений по поводу забинтованных рук.
Ее внимание привлекли фотографии.
В элегантных ореховых и серебряных рамках повсюду стояли и висели десятки снимков, представляя счастливые моменты жизни Бермана и его жены. Жизни, которая была уже далека и казалась невозможной. Они много путешествовали, отметила Мила. В каких только краях не побывали! Но, по мере приближения к настоящему времени, по мере старения, выражение их лиц изменялось. Что-то стоит за этими снимками, это несомненно. Но что – она пока не поняла. При входе в дом ее охватило странное ощущение, которое теперь, кажется, стало проясняться.
Чье-то