и знакомыми Федька знал, что в Комитете не очень жалуют «инициативников», относятся к ним снисходительно и, как правило, не дают хода. Всевидящий и всеведущий КГБ сам находил тех, кто был ему нужен. Значит, следовало привлечь к себе внимание, и Федька придумал, как это сделать. Единственный предмет, который Кантемир любил и по которому хорошо успевал и в школе, и в институте, был английский язык. Ко второму курсу Федор говорил почти как native speaker. Он холил и лелеял свой английский: много читал и использовал любую возможность, чтобы попрактиковаться. Ходил на всевозможные торговые и промышленные выставки просто для того, чтобы поговорить с носителями языка. Связался с Обществом дружбы народов, и его стали приглашать на встречи и диспуты с делегациями иностранных студентов, приезжавшими в Союз. На последнем курсе стал подрабатывать гидом на ВДНХ, водил экскурсии и рассказывал иностранцам о достижениях народного хозяйства. Федор знал, что, где бы он ни встречался с иностранцами, рядом всегда были люди из Комитета, в поле зрения которых он мог попасть. Так оно и случилось. В апреле 1983 года, когда Федя учился на третьем курсе, ему позвонили и пригласили прийти в приёмную КГБ в Фуркасовском переулке. Там его встретил обходительный молодой человек с незапоминающейся внешностью, который представился Сергеем Ивановичем. Он предложил Федору сотрудничать. «Пока на общественных началах», – сказал Сергей Иванович. Кантемир согласился. Так началась его карьера в органах госбезопасности. Несколько лет это было совершенной тайной. Федор не рассказал о визите на Фуркасовский никому, даже матери. И только женившись на Наталье, он решился, наконец, ей открыться. Та встретила известие довольно холодно. Очевидно, мысль, что она все эти годы спала со стукачом, её не грела. Разумеется, ни сама Наташа, ни её родители не были диссидентами, они были мирными обывателями. Но, как большинство советских интеллигентов, они испытывали к безопасности смешное чувство страха и брезгливости.
– Ты и обо мне… сообщал? – поинтересовалась Наташа.
– Н-е-е-т, – смутился Федор. – Чего о тебе сообщать-то?
– А если бы было? – криво усмехнулась девушка. – Может, я голоса вражеские слушаю.
– Да, ладно… – попытался замять разговор Федор.
– А анкету мою не надо было проверить? С кем это собирается жить сотрудник органов? Вдруг я еврейка?
– Иди ты в жопу! – огрызнулся Кантемир.
– Слушай, а на своих друзей ты информацию даёшь? Сигнализируешь? На Зубова, например?
– Иди к черту! – повторил он зло. На том разговор тогда и закончился…
Это был больной для Федора вопрос. Среди его студенческих приятелей было немало досужих говорунов, любивших потрепать языком. И среди них первейший фрондер был Володька Зубов. Федя иногда просто поражался его беспечности, на Вовку при желании в два счёта можно было слепить дело по статье
