– Да, – кивнул он.
Лидии начинали нравиться домочадцы, за несколько дней она поняла, что все в доме жили по расписанным ролям, каждый передвигался, будто в своем футляре и из него никогда не выходил. У каждого была своя особенная форма общения, и темы для разговоров были четко определены, иногда Лидии казалось, что она явно видит границы каждого домочадца, будто они были расчерчены в воздухе. Некоторое время новичок чувствовал сильное напряжение, не вписываясь в установленные в доме правила и нормы, ощущение наигранности в отношениях не просто смущало, оно сильно злило, казалось, что все кругом ненавидели друг друга, лгали и лицемерили на каждом шагу, говорили бессмысленные глупости и усложняли, казалось бы, простой разговор какими–то недомолвками. Но, опять же, после нескольких дней акклиматизации в этом странном доме, любой человек, даже не поняв того, что происходило вокруг, мог смириться и просто привыкнуть, а если новичок еще и старался найти смысл всего происходящего, то через сравнительно небольшое количество времени, его полностью принимали в семью. Самое главное в отношениях домочадцев, то, за что Лидия уважала их – они не претендовали на душевную близость, на откровенность, никто не навязывался.
Глава вторая. Красавчик
На следующий день, Лидия гуляя по поместью, заметила Лилу, стоящую на открытой площадке, это место было похоже на стрельбище, кругом стояли мишени, несколько закрытых скамеек, похожих на маленькие беседки.
– Ты увлекаешься стрельбой из лука? – улыбнулась Лидия, подходя к Лиле.
– Балуюсь иногда, в бою лук и стрелы не помогут, куда им против пуль?
– А что ты используешь в схватке?
– Просто иду врукопашную.
– Арбалет бы подошел, не пробовала из него?
– Пробовала, – ответила Лила, доставая из огромной спортивной сумки зачехленное оружие, – только лук мне кажется, чем–то более романтичным, – улыбнувшись, она выстрелила в мишень, – хочешь попробовать?
– Выглядит очень эффектно, ты похожа на героиню приключенческого фильма.
– Сириус говорит, что я выгляжу пафосно, когда стреляю из арбалета, – ответила Лила, убирая в хвост выбившиеся локоны.
– У него же ни стыда, ни совести, никакого такта!
– Зато он всегда говорит, что думает, – снова выстрелила Лила.
Когда речь заходила о Сириусе, а точнее сказать не о нем самом, а о его выходках, Лидия чувствовала, как стыд встает комом в горле, острая необходимость его оправдать или обругать, а чаще всего именно обругать, захватывала ее полностью. Она могла долго рассуждать и обвинять блондина за маловажный проступок или высказывание, на которые внимания не обращал даже тот, кого, как казалось Лидии, она защищала и чьи права отстаивала. Все относились к нему, как ни странно, как к миротворцу, способному одной фразой оглушить обоих оппонентов. Никто не воспринимал его слова зло, а уж мысли о том, чтобы обидеться на Сириуса вообще никогда не посещали домочадцев, он просто говорил правду – за это нельзя было обижаться или обвинять.
– Может