«Ты тоже пришли», – пишет он, возвращая меня в реальность. Я тянусь за телефоном, быстро делаю селфи и отправляю ему. Все. Я перешла Рубикон.
В последнее время Мика проявляет особый, не свойственный ему энтузиазм. Это не может не радовать. Мама ходит счастливая, и вся атмосфера в доме из серой и безжизненной превратилась в радужно-разноцветную. Я захожу к брату в комнату. Он опять смотрит в комп и даже не замечает моего присутствия. Просто пялится, будто увидел приведение.
– Что-то случилось? – спрашиваю я.
Он вздрагивает. Поднимает голову и фокусирует на мне свой взгляд, не отводя глаз. Он продолжает смотреть, не моргая.
– Мика, – говорю я, – в чем дело?
Он моргает, хватает с тумбочки телефон и кидает мне.
– Сфоткайся, можешь?
Я присаживаюсь на другую сторону постели.
– А зачем?
Верчу телефон в руках, не глядя на брата. Жду ответа.
– Я делаю для мамы видео к нашему восемнадцатилетию, использовал детские фотографии, твоих взрослых маловато.
Я не говорю ему, что наш день рождения – второго апреля, а сейчас семнадцатое февраля. Я не говорю. Потому что не хочу знать, по какой именно причине он заранее готовит для нее подарок. Я просто поднимаю телефон и улыбаюсь в камеру счастливой улыбкой.
– Держи.
Он медленно забирает трубку, словно обдумывая что-то.
– Мама сказала, что ты с кем-то переписываешься, – решаясь нарушить тишину, говорю я. Мне не нравится выражение беспокойства на его лице.
– Да, – коротко отвечает он.
Повисает очередная пауза.
– С кем-то, кто тоже болеет раком? – спрашиваю я, чтобы как-то продолжить этот диалог.
Он поворачивает голову в мою сторону и смотрит прямо в глаза.
– По-твоему, я не могу общаться со здоровыми людьми? – он говорит шепотом, но этот шепот громче всякого крика.
– Я не это хотел сказать,