К тому времени большинству русских евреев уже было нечего терять: политика партии сделала свое дело. Евреев не принимали на ответственные посты, не продвигали по службе, не зачисляли в престижные вузы. Спасибо на том, что, закончив борьбу с космополитами после смерти Сталина, государство не отнимало их жизни и не сажало в лагеря, если только они не были открытыми диссидентами. Немногим, правда, было что терять. Иначе, чем объяснить то, что некоторые известные еврейские артисты, писатели, военные деятели, активисты культуры появлялись на экранах телевизоров на пресс-конференции, обвиняя Израиль и тех, кто туда уезжает? Страх и привычка присоединяться, хотя бы формально, к официальной доктрине, чтобы не быть преследуемым и не потерять то, что есть. Их обвинять легко, но каждый должен задать себе вопрос: а было бы у меня достаточно мужества сказать в то время «нет» той власти?
Несколько поколений советских евреев прожили, как сказал Черчилль, «в равном распределении бедности». После кровавого периода тридцатых-сороковых годов они привнесли в свою жизнь специфичный код не просто выжить, но жить прилично и насколько возможно, безопасно. Это означало, что пламенных революционеров типа Троцкого или партийных функционеров типа Мехлиса больше нет и не будет, а будут профессионалы-евреи – инженеры, врачи, учителя, которые, несмотря на препятствия, поставленные советской властью, все же пробились к образованию и интеллектуальным профессиям. Этот социальный слой (во многом этнический, в котором было много евреев), стал синонимом слова «интеллигенция». С годами противоречия между этим социальным слоем и властью трансформировались от поддержки и участия в двадцатых – начале тридцатых годов к страху тридцатых – пятидесятых и, наконец, к презрению прогнившей власти со стороны интеллигенции в шестидесятых – восьмидесятых годах, которое, в конечном итоге, привело к массовой еврейской эмиграции, когда это стало возможно.
Для евреев-членов партии было еще одно дополнительное и неприятное испытание – выход из партии. Пройти через этот барьер было трудно: собирались большие партсобрания для обсуждения только одного вопроса – исключение из партии еврея, подавшего документы на выезд заграницу на постоянное место жительства. После многочисленных обвинений и осуждений в предательстве человека с позором выгоняли из партии. Часто всем этим обвинениям подвергались пожилые ветераны Великой Отечественной Войны, которые защищали Советский Союз не в кабинетах партийных комитетов, а в окопах на передовой. У ветеранов войны отбирались все награды, за которые они проливали кровь на фронтах, а сейчас уезжали вслед за детьми и внуками. Для них это была как средневековая инквизиция – слышать от ничтожных партийных клерков слова обвинений в предательстве. Но были и другие собрания, больше похожие на анекдотичные. Я знаю одного бывшего работника торговли, которую перед ее отъездом исключали из партии на партийном собрании