Лаура презрительно фыркнула.
– Вы «готовы подчиняться нашим законам»! Спасибо за одолжение, мадам, – Лаура издевательски слегка поклонилась в ее сторону. Ничего другого ей в этот момент в голову не приходило. Зато другая дама рассмеялась.
– Вы, наверное, шутите, госпожа де ля Фер! – воскликнула она. – Разве графиня может дружить с простолюдинкой и всерьез дорожить этой дружбой?
«А с кем мне еще дружить? С вами что ли?» – вертелось у Андриэнны на языке, но она сдержалась.
– Может, – холодно ответила она. – Если эта графиня родилась в крестьянской хижине.
– И у нее такое же великодушное сердце, как у вас, госпожа де ля Фер, – кивнул король Филипп, впервые вмешиваясь в разговор. – Верность дружбе несмотря на перемену в вашей собственной судьбе – качество несомненно достойное. Я думаю, ваша Агнесса должна быть счастлива иметь такую подругу как вы.
Андриэнна была поражена. Слова, которые вполне могли бы сойти за дерзость и заставить королевский двор еще больше ополчиться против нее, вызвали чье-то восхищение!
– Клянусь Богом, едва ли найдется женщина, равная госпоже де ля Фер! – воскликнул один из рыцарей. – В вас больше благородства, чем в любой из наших дам! И ума тоже.
– Вы могли бы обучать риторике школяров в Парижском университете, – добавил граф де Монфор. Голова Андриэнны приятно закружилась. Глогстер нахмурился, но промолчал.
– У меня были хорошие учителя, – скромно ответила она и повернулась к мужу. Его темные глаза смягчились.
– Главный учитель Андриэнны – ее собственное сердце, – заметил он. Андриэнна удивленно приподняла бровь. Да и придворные удивились и попросили объяснить.
– Просто она очень добра, – ответил Глогстер. – И не может наказать слуг или крестьян за неповиновение, даже если они того заслуживают. Потому старается их убеждать.
– Каждый раз договариваться с чернью? – фыркнула Лаура. – А с детьми вы также обращаетесь? Всякий раз, когда вам нужно повиновение, уговариваете их?
Говоря это, Лаура следила взглядом за бегавшими здесь же Норой и Роксаной. Следила, как сытая змея за бабочками. Андриэнне это не понравилось, она подозвала к себе Нору, усадила к себе на колени и обняла, точно птица, укрывающая птенца крыльями.
– У меня были разные воспитатели, – холодно ответила она. – Так что мне есть, с чем сравнить. И телесные наказания вызывали во мне лишь ненависть. По-настоящему заставить меня слушаться смогли только Шаплены.
– Это крестьяне из моей деревни, которые ее воспитывали, – объяснил Глогстер. Андриэнна кивнула.
– И они никогда не поднимали руку ни на меня, ни на родных своих детей. Они воспитывали нас личным примером.
Нора переводила взгляд с мамы на других взрослых. Она мало что понимала, но видела,