Наверное, именно таким представляют себе мудрого старца дети, когда подобный персонаж появляется в сказках: седовласый, со сгорбленной спиной сидит над целой горой листов пергамента и изучает непонятные записи, не обращая внимания на вошедшего в его кабинет путника. Черты его лица как будто смыты, совсем не запоминающиеся, как у дедушки, которого ребенок потерял в детстве, и при мыслях про которого вспоминает только смутный образ.
– Приятно встретиться, лорд Ликард, – после нескольких неловких мгновений молчания поднял свой взгляд старик. – Рад увидеть человека, о котором в своей жизни столько всего написал.
– Очень польщен, мастер летописец, надеюсь, что не заставил вносить в летопись Королевства какие-либо недостойные детали, – улыбнулся в ответ Ликард.
– Нет, пока нет, – улыбнулся в ответ седовласый мудрец. – Но, честно сказать, зная вашего отца я предполагал, что вы немного выше.., примерно как Великий Джарлен.
– Да уж, ростом я не совсем вышел.
– Но зато лицом вы похожи на своего отца… Да, узнаю черты династии Ликардоов: светлые волосы, карие глаза, прямой подбородок – однозначно передо мной правитель Холодного Оплота.
– Я рад слышать, что схож по внешности с моим прославленным отцом, но…
– Не только по внешности, – перебил лорда старик. – И ваши деяния и деяния вашего отца уже вошли в историю Королевства.
– Благодаря вам.
– Я лишь записываю… Но вы определенно пришли не за тем, чтобы услышать от меня о вашем сходстве с отцом. Я полагаю, у вас есть вопросы?
– Да, мастер летописец, есть. Но для начала, – лорд достал из кармана небольшой свиток пергамента, – для начала отправьте это в Холодный Оплот. Послание моей жене, и послание генералу моей армии.
– О, полагаю война близко, лорд Ликард?
– Ближе некуда, мастер летописец.
– Ну хоть будет о чем написать, – старик улыбнулся и взял протянутую Ликардом записку. Из своего кресла он вставал достаточно долго, но потом на удивление быстро поковылял до дальней стены этой комнаты, возле которой высились огромные голубятники: несколько длинных но тонных клеток для почтовых птиц, в которых сверху вниз порхали белые, серые и даже рыжие голуби. Если бы не осознание того, что невыносимый запах птичьего помета – это работа именно этих прекрасных созданий, то их постоянными «танцами» внутри клеток можно было даже залюбоваться.
Тем временем старик открыл небольшое окошко в одной из клеток, и к нему почти мгновенно подлетело несколько наиболее проворных птичек. Ликард не знал, по какому принципу летописец выбирает голубя, но подумав несколько минут седовласый остановился на белой птице. Он взял ее, привязал к лапке послание и отпустил. Несколько мгновений она порхала по залу, но потом нашла