– Мог бы и помочь, когда они на меня наступали, – всё ещё запальчиво, в непрошедшем азарте от схватки, бросил Вилле подмастерью.
Тот молча перебрал руками под своим плащом, будто одёргивая рубашку, по-прежнему отстранённый и безучастный. Вилле рассердился.
– Ты говорить вообще умеешь или как?
И тогда подмастерье показал ему нож – большой, с зазубринами и тяжёлой рукояткой, оплетённой кожаным шнуром, который всё это время, оказывается, прятал под тканью плаща. Его рука, заметил Вилле, не дрожала.
– Я много чего умею, – сказал подмастерье нежным девичьим голосом. – Защищаться в том числе. Ты сам виноват, что вмешался. Никто тебя не просил.
На переулок опустилась тишина – перестал свистеть далёкий жандарм, затих цокот копыт. Пока Вилле, изумлённо раскрыв рот, пытался сообразить, что ответить, подмастерье добавил:
– Я бы просто их прирезала.
Зазубрины остро бросались в глаза и выглядели так, будто ножом уже неоднократно пользовались как раз в значении слова «прирезать». Вилле вдруг стало нехорошо. Рука была тонкая, смуглая и красивая, мальчик говорил о себе почему-то совсем не в мужском роде, а потом он снял капюшон, и Вилле увидел, что это не мальчик – девочка. С жёлтыми, коротко стрижеными волосами, аккуратным горделивым носом и голубыми глазами, которые были очень ярки на худеньком загорелом лице. В глазах ясно читалось неудовольствие.
– Ну, а на меня-то за что… – беспомощно пробормотал Вилле. – Так говорить – «виноват». Я же этого, который длинный, по голове… а тех прогнал… а ты – девочка?!
Обладательница ножа насмешливо фыркнула.
– У тебя хорошее зрение. Но соображаешь ты туговато… Как тебя звать, бутылочный рыцарь?
– Вилле.
– Надо было ткнуть их розочкой в пузо, Вилле. Сначала одного, потом другого. Из таких, как они, вырастает первосортная дрянь.
– Как южные дикари? – вежливо спросил Вилле.
Девочка вдруг разъярилась.
– Кретин! – зашипела она и опасно взмахнула ножом. Вилле попятился. – Чистоплюй, мамашин сынок, болван оболваненный… Тьфу!
Она развернулась на пятках и стремительно прошествовала прочь – только взметнулся плащ. Вилле, чересчур огорошенный, чтобы обидеться, кинулся следом.
– Стой! Стой и объясни, пожалуйста, что ты имеешь