– Наташа, Ната-аш, – громко позвала меня Настя снизу. В голосе ее слышались нотки удовольствия, что говорило о благоприятном развитии событий.
– Помирились? – широко улыбнулась я, приложив руки к шее. Это мне уже нравилось.
– Не совсем. Завтра Бестужев приглашает меня в семь вечера к себе, чтобы, цитирую: «Все действия свои хотелось бы объяснить. Прости, Настя», – самодовольно пропела она, и в глазах подруги заиграли искорки счастья.
– Ну вот, случилось мало ли что, – я приобняла ее за плечи, вспоминая то ужасное лицо, с которым она ворвалась в дом. В Настю вселялся смерч.
– Но есть один нюанс, – присев на спинку дивана, вскинула брови подруга и стала крутить вокруг указательного пальца свою золотую цепочку. Так этот Бестужев без секретов не может?
– Какой? – протянула недоверчиво я.
– Он сказал, что у него есть одно срочное дело… И попросил взять тебя. Если честно, я убить его готова, – она резко взяла подушку с дивана и начала мять ее с нескрываемой злобой, свойственной одичавшему людоеду. Картина маслом – уж не для слабонервных.
– Никуда я не пойду. Зачем? Он не передо мной извиняться должен, – я присела рядом и недовольно замотала головой. Никуда я не пойду. Что за срочность такая? Мне вот графы вовсе не нужны, что не скажешь об Анастасии.
– Он сказал, что это очень срочно. Я так и не поняла, что там случилось… но голос у него был отнюдь не радостный, – Настя горько вздохнула, опустив свою головку мне на левое плечо.
– Если я так нужна… только вот зачем? Ладно, пойду с тобой, – улыбнувшись, прошептала я каким-то неуверенным тоном.
– Ну вот и отлично! – Настя радостно вскочила и, чуть ли не вприпрыжку, отправилась на кухню. Она вся горделиво сияла изнутри от разговора с графом.
Но чрезмерной радости, как она, я не испытывала. Что же за дело там такое дикое, что понадобилась я – то бишь совсем посторонний человек? Теперь еще завтра идти к нему… Я плохо понимала, почему я должна там присутствовать,