Вот он уже и у ворот дома, а все никто не выходит к нему, не встречает его. Теряясь в догадках, Твардовский соскакивает с лошади, вбегает в сени… Тут только скрипнула дверь, и из комнаты выбежала старая Магда.
– Тише, тише, пане, – шептала она, прикладывая палец к губам в знак молчания. – Пани в постели; знаете ли, ведь Бог даровал вам сынка! Не входите к ней: радость убьет ее!
При этом известии Твардовский вспомнил о дьяволе; ему даже послышался адский его хохот… Он схватил себя за голову.
– Сына родила, говоришь ты?.. Сына?..
– Сына, вот уж с час, как я приняла его… Вы всегда желали сына – вот и дал Бог! Отслужить бы молебен Пречистой Деве!..
Шляхтич стоял как убитый. Спустя несколько минут, вздохнув тяжело, он вышел на крыльцо и велел между тем сказать жене о своем приезде. Изумленная такой неожиданной горестью, служанка не могла понять, что сталось с ее барином, отчего его так огорчила приятная новость. «Что с ним сталось?.. – ворчала она, уходя в одну из боковых комнат, которой ставни были притворены с улицы. – Чем бы радоваться и благодарить Бога, он грустит и скучает! Это что-нибудь да значит!»
В это время Твардовский успел уже снять с лошади дорожный вьюк и отдать его парубку, который кланялся ему низко, поздравляя со счастливым приездом и новорожденным сыном. Грустный Твардовский даже не поблагодарил его за приветствие: он не слыхал ничего.
– Пришла к вам с доброй весточкой, милая пани, – говорила между тем Магда, садясь на постель родильницы, – говорил мне парубок из Ольшова, что видел нашего пана.
– Где, Магда, где? – вскричала Ганна, приподнимаясь.
– Тише, тише, пани; не радуйтесь слишком: поберегите себя. Парубок встретил его вчера на дороге, на обратном пути.
– Так он будет сегодня! Он, может быть, уже здесь! – продолжала хозяйка. – Беги, Магда, посмотри…
– Может быть, он уж и приехал!.. На дворе слышен лошадиный топот, – отвечала старуха.
– Поди же, Магда, встреть его, проводи ко мне. Приехал мой дорогой, вернулся! – И она села на постели, вся раскрасневшись, как маков цвет. Магдалина вышла.
На пороге услышал Твардовский в первый раз крик новорожденного дитяти… Он затрепетал при ужасной мысли об его участи и потом уже, подавив в себе страх, бросился к кровати родильницы. Ганна плакала от радости. Отъезд мужа, беспокойство, какое причинило ей его долгое отсутствие, мысли об опасностях путешествия и собственные мучения – все это истомило ее; но теперь, когда она увидела перед собой любимого мужа, бледность на лице ее уступила место румянцу. В безмолвных объятиях и поцелуях высказали они друг другу всю радость. В эту минуту Твардовский забыл о сыне и о дьяволе, но потом, когда Ганна подала ему на руки ребенка и просила благословить