– Нельзя ли потише, пожалуйста?
Они не сразу поняли, что обращаются к ним; но потом один из них с вопрошающим видом указал пальцем на себя.
– Да, я к вам обращаюсь, – подтвердил Василий.
При этом он постарался вложить в свои слова и взгляд долю дополнительного смысла. Ему хотелось дать понять, что он обо всем догадывается: для чего они сидят тут, за его спиной, все время смеются и намеренно употребляют слово «прямой». На всякий случай, чтобы знали. Заверив жестами, что они будут соблюдать тишину, мужчины в пуловерах направили взгляды на сцену.
Он не смог выдержать долго. Напряжение росло и не отпускало. Казалось, эти двое у него за спиной продолжают свои безобразия. Но, оборачиваясь всякий раз и делая замечания, можно было открыть подлинные причины своего беспокойства. Зачем? Не надо. Может быть, они только этого и ждут. Может, как раз в этом их тайное намерение: разбалансировать его душевное состояние, довести до срыва, разочарования, краха. Нет, лишнее. Не дождавшись обещанного в программке антракта, он поднялся и, стараясь ни на кого не глядеть, покинул концертный зал.
Проходя мимо ряда зеркал в фойе и убедившись, что вокруг никого, он задержался. Стал разглядывать свое отражение. Из-под воротничка сорочки высовывалась красная обветренная шея, которая вздувалась слишком крупным и острым кадыком, выглядевшим, казалось, особенно пошло и неуместно здесь, на фоне мраморных полов с золотой каймой и флористической лепнины на потолке. Рукава пиджака, который он в последний раз надевал на собственную свадьбу, были коротки и оттуда, вместе с хлопчатобумажными манжетами, торчали крупные и шишковатые, как клешни, кисти рук со скрюченными пальцами, которые будто бы продолжали удерживать невидимые рычаги мусорной машины или черенок совковой лопаты. Почему, черт возьми, был выбран именно он? Ведь у него непрезентабельная внешность и ослиная морда. В чем смысл? Может, те, кто взвалил на него все это, крупно просчитались? Или, может, ошибся он? Но отдаленные и проникновенные звуки оратории, которая все еще продолжалась там, в зале и разносилась эхом, развеяли возникший было дымок сомнений. Он взял в гардеробе куртку и отправился домой.
5
Утром в ванной, когда он полоскал с эвкалиптовым экстрактом рот, сзади подошла жена. Хнычущим и отрепетированным голосом, как крючковатым сверлом, она принялась ввинчиваться в его грудь, нащупывая там оголенный нерв совести. Она жаловалась на то, что ей не хватает денег на еду, на лишние колготки для дочери, а Василий в это же самое время посещает концерты, кабинет педикюра, где ему