Их мрачное жужжание было под стать местным заунывным мелодиям и очень соответствовало ее гнусному от усталости и жары настроению.
Ей безумно хотелось минеральной воды с ломтиком лимона, пронзительно холодной – чтобы ломило зубы. Но вместо этого приходилось довольствоваться смахивавшей по вкусу на жидкое мыло пепси-колой. И даже сдобренная коньяком, она категорически не хотела улучшать свой вкус. Коньяк был «самопалом», как и остальные напитки в баре, которые ребятам ее съемочной группы удалось перепробовать за неделю пребывания в Ашкене.
Еще ей хотелось прохладную ванну с шалфеем или лавандой, удобный матрац и белоснежные простыни… Но все это осталось за тысячу километров, в далекой московской квартире. А здесь ее ждала еще одна жуткая ночь в ашкенской гостинице «Мургаб».
В этой крошечной, едва заметной на карте горной стране и в былые-то времена жилось несладко. Лет десять назад Ксения останавливалась в этой гостинице, и уже тогда ее поразили грязь и убогость номеров. Сейчас все изменилось, только в худшую сторону. Конечно, можно пережить и ветхие полотенца, которые выдают в единственном экземпляре, и падавшую на постель штукатурку, и отсутствие пары стекол в оконной раме, и тонкую ржавую струйку воды, и горевшие откровенной ненавистью взгляды горничных…
Но больше всего Ксению раздражало, что в Ашкене в одночасье «забыли» русский язык, и со всеми, даже с чиновниками, приходилось объясняться на дикой смеси местного диалекта, русского мата и нескольких английских фраз вроде «о’кей!» и «ноу проблем!».
Оператору Володе и Олегу, режиссеру ее авторской программы «Личное мнение», было искренне наплевать и на грязные простыни, и на мрачные физиономии прислуги. Им было с чем сравнивать. Целый месяц они провели на Ближнем Востоке, правда, в команде с другим тележурналистом, ее сотоварищем по программе Сережей Кунцевым. Ее же Егор попросил не беспокоиться, объяснив, что Интифада не для нежной женской психики. Ксения обиделась, пыталась возразить, но ее, в порядке компенсации, отправили во Францию на Всемирную выставку, где она чуть было не влюбилась в английского журналиста с труднопроизносимой фамилией Никлдортер. Но любовь расстроилась не начавшись, потому что Ксению спешно затребовала Москва. Всенародно избранный на второй срок президент маленького Баджустана, столицей которого и был Ашкен, дал согласие на съемки фильма о его республике, но при условии, что этим займется Ксения Остроумова, дочь его бывшей однокурсницы по ВПШ.
Конечно, все прекрасно понимали, что в нищей, разоренной бесконечными междоусобными войнами и правительственными переворотами мусульманской стране вряд ли позволят снимать то, что заблагорассудится приглашенным телевизионщикам. Но Ксения помнила дядю Фархата, веселого, толстого, усатого. Помнила, как хотя бы раз в год он обязательно заваливался к ним домой с парой огромных дынь под мышкой и с корзиной винограда, гранатами и таявшими от одного прикосновения языка медовыми грушами. Поэтому и согласилась