– Что ты делаешь, щенок?! – вскрикнул охранник.
– А ничего. Вы это кому? – удивился Рус, посмотрев по сторонам.
– Тебе, щенок!
– А тут нет щенка, – ответил Рус.
– Ты мне поговори, поговори, вот я тебе задам, когда вырвусь.
– А, вот вы, значит, как, угрожаете мне? – строго спросил Рус7, взяв его за шиворот и посмотрев в глаза охраннику взглядом Седого – полным адского холода, в котором Рус жил последние годы изо дня в день, – и намерения охранника сразу же изменились, потому что он почувствовал скрытую силу Руса, силу его воли решать, о которой Рус пока и не догадывался.
– Да ладно, ладно вам, – пробормотал охранник, – ну отпустите меня, отпустите, я переусердствовал. Идите, идите, куда шли, и все.
– Точно все!? – спросил Рус, все еще держа его за руку.
– Да, точно, точно, я обещаю.
– Ну, ладно, – согласился Рус, отпустив его руку. Охранник потер ноющее плечо.
– Да уж, не ожидал, что какой-то пацан…
Рус посмотрел снова в его сторону и жестко произнес:
– Вы, товарищ, жертва социализма, признающая силу и власть, а не доброту и уважение к ближним, а потому глупо рассчитывать на понимание вами простых слов. Такие, как вы, признают силу, как породистые бойцовские псы, признающие своего жестокого хозяина.
– Ну, чего смотрите? Не ожидал я, что так вот вы сможете, – ответил охранник жалобным голосом.
– Ладно, простите меня, – неожиданно сказал Рус, – я был неправ, мне стыдно.
От этих слов охранник онемел.
– Не понял, – ответил он.
– Вот поэтому-то я никогда и не дрался в школе, – ответил ему Рус, – чтобы потом не испытывать стыда и угрызений совести от дачи сдачи. Подраться легко, а вот остаться собой, чтоб жить, не отводя глаз от стыда, всегда трудно. Мне проще простить.
– Простить?! – удивился охранник, потирая руку. – А я никогда никого не прощал, – ответил он растерянно.
– У каждого свой путь, – сказал Рус, поднимаясь по лестнице на второй этаж. – И насколько он правильный, мы сможем узнать лишь тогда, когда придет время собирать камни.
Под растерянным взглядом охранника Рус поднялся на второй этаж, прошел к своей недосягаемой аудитории номер тридцать два, взялся за ручку двери и решительно потянул ее на себя, пройдя внутрь.
Аудитория была большая – это был обычный класс, как в школе: метров сорок площадью, прямоугольный, с шестью пластиковыми окнами, новый, свежий, видимо, только после ремонта.
Рус прошел к лекторской трибуне, положил свой портфель на стол рядом с ней, встал за трибуну и молча окинул всех взглядом. Студенты особо и не заметили его присутствия, о чем свидетельствовал не прекращавшийся галдеж. Некоторые сидели, другие стояли, несколько девушек поправляли макияж.
– Инн, а Инн, – услышал он, – как ты думаешь, наш новенький преподаватель хорошенький? Холостой? –