Но ведь здесь же цвели цветы!
Полыхали жаркими зорями
И мерцали как утра синь.
Были страстно любимы пчелами,
И ласкал их любовно ливень.
А потом вдруг нашло ненастье.
Засушило. Пожгло со злом.
Распростерлась седая пашня,
Разливая тоску кругом.
Не хочу уподобиться пашне,
Что от горя цветы растеряла.
Но хочу я прожить на земле,
Чтобы холода смерти не знала.
Нет, не той смерти, что омертвляет
И в могилу под землю спускает,
Но что сердце под лед заключает
И так заживо стыть заставляет.
Отчего же так холодно стало?
Где объятий твоих огонь?
…Испытала я ласк немало,
Только все это уж в былом…
Не кори ты меня за это.
Не храни в своем сердце зло.
Лучше вспомни про наше лето.
Как нам было тогда тепло!
Помнишь, речки спокойную
заводь —
Там игрушечный домик над
ней…
………………………………………..
И нужна – то мне самая малость —
Только взглядом своим согрей.
«Ты говоришь…»
Ты говоришь: « Я не хочу
тебя такой вот знать».
Ты говоришь: « Переменись
и лучше уж заплачь».
Твои глаза ответа ждут:
зачем спокойна я?
Они, как будто, не поймут:
твоя ли здесь вина?
Целуешь шею, руки, рот,
твердишь: «Я не хочу…»
Ласкаешь, думаешь – пройдет.
…а я ведь тоже жду.
Я жду, когда ложась в кровать,
смогу обнять тебя.
Но ты не будешь сладко спать:
ты будешь ждать меня.
Что, как мертвецки ни устал,
зашепчешь те слова,
Что б лед в моих глазах пропал,
кружилась голова.
Я знаю, не понять тебе.
как жаль, как жаль, как жаль.
…Не повторится той весне…
и это – тоже жаль.
Не повторить мгновений тех:
прошли и не вернуть.
И тот счастливый, лёгкий смех
мне не взволнует грудь.
Но за весну свою держусь
и не хочу зимы.
Я не хочу зимы! И пусть
вернутся журавли!
Сейчас ты муж – и это все.
а все – печаль и смех.
Не хочется, чтоб все прошло.
и было как у всех.
Ты говоришь: « Устал. Прости».
То лишь слова одни!
Ты говоришь: « Переменись!»…
Но это сделай ты.
«Бывшему…»
Ты в моей жизни ничего не значишь.
Ты мою жизнь насквозь прошёл.
Прошёл и вышел. Не могло иначе
Быть в наших жизнях.
Вышел и ушел.
Ушёл. И не хочу прощанья.
Возврата твоего