Что по свету так долго скитается,
Что изведал и запах окурочный
И узнал, как душа осыпается.
Успокоил себя, да до времени:
«Мол, несчастие ей еж ли станется
От меня и от лютого бремени…»
Так сердца в одинокие старятся.
Он подумал: «Да коли, да ежели,
Свет любви в сонме пут затеряется,
То вернёмся туда же, но те же ли
И на что нам остаться останется?
Если в гневе, быть может, в сомнении
Наш покой, наш причал исчерпается,
Что останется в нашем стремлении
И идее любить… Забывается?
Ну уж нет, не забыть солнце красное
И не вспомнить слепое терпение
В его свете… Несётся неясное
С безграничным и вечным слиение.
Что ни дума, то образы горние
Не ушедшие – кратко минувшие,
Но столь гордо и преданно торние
И мгновенья страстьми не потухшие…
Что томятся, да верно, до случая,
До минутки и до сновидения,
Где влюблённого правдою мучая
Дознаются порой до сомнения:
«Я люблю, то ли слово, но скажется
Я хочу, это верно, да кажется
Что и рвётся и жжётся и мается —
Коли что не порвётся, так смажется.
Я опредь заклянаю дальнейшее
Неучтивость совсем не к лицу —
Чтобы было на свете добрейшее
За любовь и за горести – сторицу.»
Между тем, и его бы приметили
Да и ясно, что что-то бы сталось…
Пролетели и только… Да эти ли
Обживать ей проблемы осталось.
Всё не прибрано, возле – сумятица
На работе бардак и разруха…
Никакая она не развратница,
Но служанка помятого духа…
Вспоминается мгла над рекою…
Вспоминается мгла над рекою,
Над рекою волос. И ветвей
Осыпалась листва чередою
Из ростков подозрений полей
Где-то даль… Где-то влага и нега,
Где-то солнце встаёт над рекой…
Ну а я, дожидаясь ночлега,
Не обрёл, но ищу той порой,
Где всегда то незримое зримо
Что зари над рекою светлей,
Что плеядой ночной не палимо —
Что цветёт, напоённая ей.
Моими хилыми страстьми…
Моими хилыми страстьми,
Росло и силилось участье,
Пленилось и томилось счастье
И блёкло рдел развод, плетьми
Таящих чудо песнопений
И в сонме рьяных сновидений
Ложилась, как там не слыви,
Граница счастья и любви…
Но горько в суе повели
Себя сует пороки счастья:
Статично горя самовластья
Страницы быта облекли.
И ясный свет моей любви,
И звуки чудных песнопений
Остались в скопище видений…
И их