Дальше Маргарита Николаевна уподобилась великому сказителю Бояну, воспевавшему отвагу и хулившему преступников. Мужчины еще больше погрустнели. Нелюбимое слово нашей полиции «бытовуха», лезло изо всех щелей. Две жены не поделили квартиру, куда уж «бытовушнее»
– Травмпункт в соседнем доме, снять побои можно там, – вдруг проникся один из стражей порядка, вставив слово, в то время как Маргарита Николаевна пыталась набрать воздуха в легкие для новой тирады, и что-то черкнув на бумаге, вручил ее мне. – Подойдете потом сюда, заявление напишите. Где живет обидчик?
– Без понятия, – промямлила я.
– Валь, а ты знаешь, где Светка живет?! Ведь это ее новый хахаль же?! – поинтересовалась реинкарнация великого гусляра у подруги.
Та покачала головой.
– Когда вместе жили с Димой, квартиру на Пискаревском где-то снимали, а сейчас… – ее голос стал едва слышным.
Полицейские еще покрутились, дали что-то подписать, причем презрев весь опыт работы, то, что подписывала, я даже читать не стала, и, наконец, входная дверь щелкнула замком.
Голова болела до жути. Телефон в сумке настойчиво чирикал. Звонила Тома. Этот звонок проигнорировать я не могла.
– О Господи! – воскликнула подруга, услышав краткую сводку с фронта в моем изложении, а потом, видимо, сама себе рот рукой зажала, чтобы девочек не напугать. – Так! Ты все делай, что надо! За Настю не бойся! Все хорошо с ней, с Наткой играют. Андрей (муж Томы) дома! Когда с полицией закончишь – звони, он заберет!
– Спасибо, – сил говорить и объяснять, что в полицию я вряд ли сегодня пойду, не было, до врача бы добрести и то победа.
Маргарита Николаевна прислушивалась к моему разговору, и когда я отключилась, повернулась к сидевшей как нахохлившейся воробушек, на стуле подруге
– Ты, Валь пойдешь ко мне! Нечего тебе тут делать! У меня и комната пустует! Внуки все равно не скоро приедут, только после праздников.
– Нет, – покачала головой Валентина Алексеевна.
– Никаких «нет»! – хлопнула ладонью по столу старушка. – Донекалась уже! Что делать-то будешь, Сонечка?
Я пожала плечами. В голове была звенящая пустота.
– Вот телефон мой. Валя у меня пока поживет! – она вручила мне клочок бумаги с номером мобильного; не раз обведенные для ясности ручкой цифры черными змеями скользили по белому листочку. – Позвони, как оклемаешься.
Я кивнула и, встав, подошла к Валентине Алексеевне. Не знаю почему, порыв, наверное, но я обняла ее, прижав вздрагивающую одинокую женщину к себе. Такую же одинокую, как я.
Нет! У меня есть Настюша!
Мысль о дочери, как маленькое солнце, согрела, озарила мрак, в котором я плавала. Старушка тихо заплакала. Я гладила ее по голове, мне было ее безмерно жаль, ведь ее некому было защитить.
Травмпункт оказался действительно рядом. Причем, напротив того самого отдела полиции, адрес которого мне вручил приехавший