– Вперед! – уже в полный голос прокричал я. – Ты в нос, а я в конец поезда.
– Убью его, гада! – заревел Ковалевский, срываясь с места.
Я бежал по узкому нескончаемому коридору, рывком открывая межвагонные двери. Этот путь превратился для меня в бесконечность. Поезд уже еле катил. Но вот распахнута последняя дверь, и я выскочил в тамбур. Андронов, готовый к выходу стоял рядом с проводником и ждал, когда тот откроет дверь трехгранным железнодорожным ключом. Увидев меня, Юрий обмяк, опустился на корточки и закрыл голову скрещенными руками. Проводник удивленно посмотрел на нас.
– Ничего страшного, – прохрипел я. – Это психически больной, сбежавший от сопровождающего.
Я взял Андронова за шиворот и выволок из тамбура. Затем поставил на ноги и со всей силы ударил в солнечное сплетение. Громко охнув, Юрий Николаевич согнулся пополам и уткнулся головой в пол.
– Вставай, сволочь! – проговорил я с угрозой. – Вставай, хуже будет!
Андронов, мыча сквозь зубы, поднялся на ноги. Я замахнулся вторично. Он съежился, прикрываясь согнутой в колене ногой.
Я не стал его добивать и опустил занесенную для удара руку.
– Вот так будет лучше. Пошел!
Я несколько раз пинал его ногой ниже спины, придавая ускорение, и он бежал, спотыкаясь и оборачиваясь. Наконец мы оказались у двери нашего купе, где ждал Ковалевский. Широко улыбаясь, почтительно распахнул створку.
– Заходи, Юрочка, – ласково проговорил он.
Как только Андронов переступил порог, Ковалевский залетел следом и защелкнул замок двери. Я остался в коридоре. Пару раз дернув за ручку, я повернулся к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Меня стало потряхивать. Невозможно было представить последствия, в случае побега Андронова. Конечно же Ковалевский взял бы все на себя, но мне от этого легче не стало.
Дверь купе открылась.
– Владимирыч, заходи.
Андронов лежал в проходе, между полками, выгнувшись дугой. Его руки были пристегнуты к ногам за спиной, а левый глаз стремительно заплывал.
– Теперь так поедешь! – самодовольно сказал Саша, сел на диван и поставил на Юрия ноги.
Я посмотрел на него.
– Выйдем!
Когда мы оказались наедине, я вплотную подошел к нему и взял за рукав.
– Ты что творишь! Сам обосрался, а теперь на нем вымещаешь?! Нам же его еще Михайлову передавать предстоит. Кто его в таком виде в камеру посадит?
– Извини, Владимирыч, не сдержался, – опустил голову Ковалевский. – А зачем он убежал?
– Показал нам, мудакам, как работать не надо! Быстро развяжи его и проинструктируй. Тебя он послушает.
– Владимирыч, только о том, что случилось, молчок.
– Ты меня что, за идиота принимаешь? Иди, работай!
Я сходил в туалет и умылся. Когда я зашел в купе, Андронов сидел на нижней полке у окна. Одна рука была пристегнута к столику,