Проклятие Сталина. Убить значит простить. Александр Шабанов

это здорово, – подкалываю я. – Но приз наверняка не из золота или серебра, и даже не из бронзы и меди, а из мельхиора, а то и олова. Разве нет?

      Мент обижается:

      – Ну, ты гонишь, из олова. Это же символ победы. Да даже если и из мельхиора! Вполне возможно. Точно не знаю…

      Я слежу за его чертами лица, и думаю, что этот человек умрёт. Надеюсь, не от моей руки, и странно, что он не упоминает, что я нахожусь в розыске. Не от моей руки, я же не крутой Рэмбо. А… русский интеллигент в чухонском краю. Интегрируюсь в местное общество, поэтому и зачуханный. Вставляю пару слов по-латышски:

      – Да поедешь, поедешь ты ещё в Америку, – откликаюсь я, и порываю в себе желание сказать: «Америка – это смерть», – и: «Хватит гонять порожняки». – Я зачем-то был тебе нужен? – говорю.

      Полицейский гасит порыв вздохнуть с разочарованием: ни его ксива, ни даже пистолет не отбили желание у этого незнакомого русского ни его – полицейского и хозяина жизни – перебивать, ни даже в какой-то мере контролировать.