все остальное —детали, слова, подробности… Но не смогло забрать редкое ощущение родства и единства. « Мы с тобой одной крови, ты и я…«Потом уже таких чувств не возникало. Мы были слишком разными людьми. Жизнь сталкивала нас все реже и реже, и вскоре разлучила навсегда. Странность заключается в том, что некоторые, совсем не интересные и не нужные нам люди присутствуют в нашей жизни дольше тех, кто ближе и дороже. « А какой он был, твой отец?» – спросил вдруг мой сын вчера.– « Ты его сильно любила?» И я растерялась, потому что никогда не думала о том, любила ли я его. Я редко вспоминаю его. Любил ли он меня? Скорее он не любил меня так, как хотелось бы мне, не баловал, и не часто вообще обращал на меня внимание. Он весь, казалось, принадлежал младшей сестре. Мне доставались лишь шахматные бои, рыбалка на заре, вечерние пробежки и холодные обтирания. «Эх как бы дожить бы, до свадьбы-женитьбы…» – напевал он, колдуя над приготовлением особого чая, пропуская мимо ушей мои новости. Он не встречал меня в аэропорту. Он не подавал мне пальто. Он требовал всегда пользоваться вилкой и ножом. Он расставался со мной, кивая головой поверх газеты, не допуская лишних слов напутствий и сантиментов. И в самые тяжелые моменты жизни пресекал поток моих жалоб и слез одной фразой: « Если права – бояться нечего, ты непобедима». Быть может, все мои высоты в жизни взяты лишь одной этой фразой, вся моя неуязвимость и непотопляемость – отражение его невозмутимости и уверенности во мне. Время простило мне молодой задор и эгоизм, равнодушие зрелости и нажитую с годами черствость. Время простило мне все злые слова и обиды… Время простило мне все, потому что уже некому сказать запоздалое «спасибо» и «люблю»…
ВЫБОР
За обеденным столом мы со смешанным чувством отвращения и восхищения ждали одного только момента. Когда тарелки для первого пустели, Баба ставила перед Дедом блюдечко с огромной вареной луковицей. Нас передергивало от невозможности действа, но мы, не отводя глаз, следили за ходом « смертельного номера». Никто из нас, внуков, не смог бы съесть даже самого маленького кусочка вареного лука в супе. Дед хитро подмигивал нам и с аппетитом съедал отвратительно склизкую луковицу. В общем стойкая и непримиримая позиция по отношению к вареному луку была сформирована по всем правилам.
Со временем, конечно, острые грани непримиримости поистерлись. Без спазмов в горле проглатывался лук в столовских обедах, студенческих жарёвках, не всегда получалось складывать горкой выбранный лук на краешек ресторанной тарелки. Но выбор, есть или не есть, всегда оставался.
«Главное, что всегда есть выбор …должен быть выбор….в профессии, в личной жизни, в разных ситуациях…» – вещала нам заведующая кафедрой, усевшись на краешек стола, проявляя тем самым высший уровень демократичности по отношению к нам. Мы таращились на нее, поражаясь тому, какой может быть у нее выбор в ее преклонных годах. Ей было аж 37, но недостатка в кавалерах она
