Терпкий запах
сирени,
как угораздило
тебе
застрять
на моём
теле?
Я запомнила
нежность,
что способна
окутать
собою…
Но я забыла,
какого это —
отцветать рано
ночью,
под городом.
Тебе уж
не судить,
какой я
человек,
хоть и много
слов
наговорила,
находясь рядом
с тобой.
И сколько сорвано
цветов…
Детскими руками,
что не жалели
лепестков.
Но сейчас.
Я научилась
трепету
и искусству
прикосновений.
Отныне, будучи
здесь,
или
на далёкой
планете,
клянусь, я тебя
не забуду,
терпкий запах
сирени.
«Разрубит ли мироздания суд…»
«Разрубит ли
мироздания суд
нити
наших*
судеб»?
«Вопрос хорош,
но где же
правда?» —
вопрошал философ-
собеседник.
А я, в сторонке,
понимаю,
встретились они
не даром.
Хобби было у
Вселенной —
кружок кройки
и шитья.
Швы между
каждым
человеком-лоскутком
составляют
полотно.
«Дедушке»
Однажды, получила я
обращение —
короткое видео
с дедушкой.
Говорил он в больнице,
с улыбкою:
«Внучка,
будь всегда
добренькой».
Прошло,
примерно,
восемь лет,
но не тают минуты
веселья.
Он жил, он пел,
любуясь каждым
мгновением,
особенно,
соберись мы все
вместе.
Не секрет,
он любил жизнь,
да ромашки.
Я же,
бросаться во все
тяжкие.
В голове —
перевернуть целый
мир,
а пока что,
я сама вверх
тормашками.
«Участь»
Гляжу вперёд —
картина,
что перед глазами навеки
застыла.
Обидно,
ребёнок страшное
в детсве
увидел.
Алые краски,
редеют в багровые
пятна.
Как бы забыть сей шедевр
отвратный,
до сих пор,
увы,
я не знаю.
Меня гложет странное чувство.
Мальчишка,
ты был не плохой пилигрим.
Помнишь
алым
залитой
картину?
И раздели её точно на три.
«Страшно, порой, бывает мне…»
Страшно,
порой,
бывает мне.
То ли душа елозит,
то ли виной всему
весенний снег.
И,
по сути,
не особо важно это —
истина другой,
в себе,
хранит узор.
Страх – глупейшее чувство,
но оно,
до того, как я пройду
череду
преград
и прекрасных гор,
стойко, до упора,
издаёт