Был назван номер дома.
КГ ответил, что очень хорошо знает дом на Манежном, но как ему туда попасть? Насколько ему известно, это «почтовый ящик», абсолютно закрытая контора, которой управляет то ли сын Берии, то ли сын Хрущева. И попасть туда совершенно невозможно.
На той стороне линии кто-то язвительно хмыкнул и произнес что-то типа: «Вот как? Ах, ах, вы так много обо всём знаете». А потом тот же голос добавил довольно строго:
– Возьмите паспорт, вас пропустят. И не опаздывайте, – сказал этот кто-то и повесил трубку.
Борис решил, что обязательно пойдёт на встречу с дознавателем. Следствие началось. Что его ждёт, какие подводные камни? Но он будет бороться, правда на его стороне. И он постарается, чтобы эти допросы быстро закончились.
«Не опаздывать», – мысленно повторил он слова звонившего. Как это можно сделать? Надо было хотя бы сообщить, во сколько следует прийти. В его конторе работа начинается в 8.30, но это уже слишком. Он не пойдёт к дознавателю в воскресенье ни свет ни заря. Скорее всего, они начинают в девять часов. Пойдёт к девяти. А если опоздает, ничего – перетопчутся. Повестки ему не вручили. Может, они вообще разговаривали с кем-то другим, а вовсе не с ним. А он ничего не знает. Но именно так он сказать не сможет. Ведь он всё-та-ки придёт – значит, разговаривали с ним. Но если даже опоздает… Ему же не сказали время. Он не намерен им ни в чём уступать.
Пока Борис задумчиво стоял у телефона, его окликнул заместитель начальника отдела Ивар Борисович Якобсон, недавно переведённый в отдел двигателист, направленный к ним по решению парткома, чтобы укрепить телеметрию как новое техническое направление. Ивар Борисович совершенно не разбирался в электронике, тем не менее он старательно прочитал все необходимые книги, и ему надо было поскорее показать всем этим молодым выскочкам типа КГ, что теперь именно он в отделе является реальным техническим лидером в области телеметрии, а конкретно с Борисом Илларионовичем у него сложились отношения необъявленного, но ожесточённого соперничества.
– Неприятные известия? – небрежно спросил Ивар Борисович; презрительно сморщив курносый прибалтийский носик, весь покрытый сеточкой красноватых прожилок. Почему в прожилках? Может, он пьет тайно, хотя ни в чём таком вроде не был замечен. Спросил Бориса, но вовсе