Перешла в вечернюю школу. Стала искать работу. До 18 лет тогда никуда не брали. В 17 лет удалось только устроиться в парикмахерскую «Руслан и Людмила» ученицей мастера маникюра. Когда отец узнал об этом, сказал: «Ты будешь проституткой!». Почему-то ему так казалось, может потому что в парикмахерских работали женщины с прической и макияжем, а это в те времена не приветствовалось? Было обидно, но мне к обидам не привыкать. Главное – свершилось – я наконец-то смогла зарабатывать сама, чтобы бабушке было полегче. Позже выучилась на парикмахера, что дало мне возможность содержать уже свою собственную семью: мужа-студента и детей. Потом училась в техникуме на бухгалтера. Считать семейный бюджет я умела, зачеты по высшей математике получала автоматом. Муж мой тем временем учился в институте, выступал в самодеятельности, пел, сочинял стихи. А материальные вопросы лежали на мне. Говорят, жизнь – это университет, в которой факультет каждый выбирает сам.
С 19 лет на мне уже была моя собственная семья. Так закончились мои университеты.
Бабушка – палочка-выручалочка
Хорошие ноги рано или поздно начнут спотыкаться, гордая спина согнется, волосы станут седыми, красивое лицо покроется морщинами, и только доброе сердце, подобно солнцу, никогда не меняется и будет всегда нести теплоту.
Бабушка по линии мамы меня очень любила, всегда жалела. Единственная моя палочка-выручалочка. Дедушка – трудяга, работал на заводе в Горьком, потом переехал в Челябинск. Бабушка домохозяйка. Четверо детей. Мама последняя, любимица. Когда она заболела, бабушка возила ее в Москву на облучение, делала все возможное и невозможное, чтобы спасти. Но не смогла спасти дочь.
Когда бабушка поняла, что мачеха меня не любит, забрала к себе. Самый теплый человек в моей жизни, она вложила в меня все, что могла. С детками помогала. Показывала, как их пеленать, купать, выхаживать. Бабушка для меня была всем. Заменила мне маму, да и отца тоже.
Мачеху же я раздражала. И это было хуже бедности. Она вообще ревновала отца к нам, детям, и старалась поссорить его с нами. Обида до сих пор во мне живет…
Ветер жизни иногда свиреп
В целом жизнь, однако, хороша
И не страшно, когда черный хлеб,
Страшно,