– Завтра выхожу на работу. С коллегами уже познакомилась, думаю, что за сплетнями дело не станет. Галина Степановна в институте уже лет двадцать работает, она и в лабораториях, и в кабинете директора, и в кадрах убиралась, а Зинаида Васильевна двадцать пять лет работает, так она вообще старейшим сотрудником считается. По возрасту я имею в виду. Ей почти восемьдесят, а держится молодцом! Людмила Петровна, – воодушевленно рассказывала бабуля, – та до пенсии в бухгалтерии трудилась, а уже потом, когда пенсии не хватать стало, вернулась в НИИ уборщицей. Все, говорит, родные стены. Так что завтра вечером жди звонка.
«Скорее бы уже эти противные съемки закончились», – ворчала Женя, выходя с утра пораньше из дома. Встаешь ни свет ни заря, вон, даже не рассвело еще, погода жуткая, настроение еще хуже, а ты вставай и тащись на работу. Для расследования времени совсем не остается, вот приходится до работы по делам мотаться. Женька, хмурая, замотанная в шарф по самые глаза, нахохлившаяся, как воробей, загрузилась в машину и порулила в знакомый полицейский участок.
– Петр Леонидович, пробейте для меня, чья это машина, – кивнув вместо приветствия, жалобно попросила Женька, усаживаясь возле майорского стола.
– Ты чего такая кислая? – заботливо спросил майор, вглядываясь в доступную обозрению часть Женькиного лица.
– Не выспалась, устала, замерзла, позавтракать не успела, – сумбурно вывалила майору все свои горести Женька.
Майор не стал ее корить за леность и избалованность и насмехаться тоже не стал, чем в очередной раз поразил свою гостью. А вместо этого включил чайник, достал банку растворимого кофе и железную коробку из-под датского печенья с сухарями и сушками.
– Сейчас мы тебя согреем и оживим, – подмигнул он Женьке и по привычке запустил руку в неряшливую, пегую от проступающей седины шевелюру. Но ничего не вышло.
– Ой, Петр Леонидович, да вы подстриглись никак? – искренне удивилась Женя. – За что это вас так? Ведь, наверное, с непривычки голова мерзнет? – съязвила в ответ на майорские ухаживания неблагодарная Женька.
Петр Леонидович тут же надулся.
– Вот что ты за человек, Потапова? Я к тебе всей душой, а тебе лишь бы наплевать в нее. В душу, – обиженно запыхтел майор, приглаживая смешной, непривычный ежик.
Женьке стало стыдно за свое бессмысленное ехидство, она покраснела, размотала шарф и, изображая всем своим видом раскаяние, извинилась.
– Это я от недосыпа, – сложила бровки домиком Женя. – А вообще вам идет. Свежо и как-то молодо, – постаралась отыскать в новой прическе майора положительные моменты Женька. На самом деле стрижка ему совершенно не шла. Голова выглядела какой-то шишковатой и несимметричной, а еще в тех местах, где у майора пучками росли седые пряди, казалось, что вместо волос остались проплешины. Ужас, да и только. Но эти мысли Женька мужественно решила оставить при себе.
– Правда,