Очевидно, с острова не было иного выхода, кроме как по откосу. Мейтланд вынул из замка зажигания ключи и открыл багажник. Шансы, что какой-нибудь бродяга или сборщик металлолома найдет здесь машину, были невелики – с двух сторон остров отделяли от окружающего мира высокие откосы, а с третьей – проволочная сетка. Местные власти еще не нашли, кого заставить благоустроить этот участок, и изначальное содержимое убогого пустыря с его ржавыми машинами и дикой травой оставалось нетронутым.
Ухватившись за ручку своей большой кожаной сумки, Мейтланд попытался вытащить ее из багажника, но от усилий тут же ощутил головокружение. Кровь моментально отхлынула от головы, словно кровообращение поддерживалось еле-еле. Он оставил сумку и бессильно прислонился к открытой крышке багажника.
Мейтланд посмотрел на свое искаженное отражение в полированных панелях заднего крыла. Его высокая фигура искривилась, как какое-то гротескное пугало, а белое лицо срезали кривые контуры кузова. Гримаса казалась безумной, а одно ухо на стебельке вытянулось на шесть дюймов от головы.
Потрясение от аварии оказалось больше, чем он решил сначала. Мейтланд посмотрел на содержимое багажника – набор инструментов, куча журналов по архитектуре и картонка с полудюжиной бутылок белого бургундского, которые он вез домой жене Кэтрин. Год назад умер его дед, и после смерти старика мать время от времени давала Мейтланду кое-какие его вина.
– Теперь, Мейтланд, выпивкой ты можешь воспользоваться сам… – вслух сказал он себе, запер багажник, залез на заднее сиденье автомобиля и взял свой плащ, шляпу и портфель. От столкновения из-под сиденья выкатилась куча забытых предметов – полупустой флакон лосьона от солнечных ожогов – память о дне, проведенном на Ла-Гранде-Мотте с доктором Элен Ферфакс, – сигнальный экземпляр статьи, подготовленной ею на педиатрическом семинаре, пакет миниатюрных сигар Кэтрин, которые он когда-то спрятал, пытаясь заставить ее бросить курить.
С портфелем в левой руке, в шляпе и с переброшенным через плечо плащом Мейтланд направился к откосу. Часы показывали 31 минуту четвертого; после аварии еще не прошло и получаса.
Он в последний раз оглянулся на остров. Трава по пояс с извилистыми коридорами, запечатлевшими его неуверенные блуждания вокруг машины, уже снова выпрямилась, почти скрыв серебристый «Ягуар». На остров падал чахоточный желтый свет, и неприятная мгла, словно поднимавшаяся от травы, гноем расползалась по земле, как будто заволакивая никогда не заживавшую рану.
По виадуку прогремел дизель грузовика. Повернувшись спиной к