– Послушай-ка, дорогой мой вождь молодежи! Наша партия и правительство выступают за стирание граней между городом и деревней, а ты…
– А я что? – испугался незадачливый поклонник урбанизации. – Что я должен делать?
– Тереть усердно!
– Что тереть?
– Грань между деревней и городом.
Она добро улыбнулась, и две милые ямочки, проявившиеся одновременно на обеих щеках, придали ее пышущему здоровьем и свежестью лицу такое очарование, перед которым вряд ли мог устоять даже самый самовлюбленный городской юноша. После этого прилюдного объяснения вопрос об интеллектуальном преимуществе городского населения над сельским, по крайней мере в стенах областного учебного заведения не возникал.
Положение со здоровьем жеребенка оставалось неизменным. Все усилия Федора хоть как-то улучшить состояние больного оставались без результата. Жеребенок продолжал лежать на соломенной подстилке почти без движения, с открытыми глазами и тяжело дыша.
– Не пойму я, что с нашим жеребчиком происходит? – спросила Груня. – Я вчера посмотрела, рана вроде бы заживает. Казалось бы, пора и выздоравливать. Да что-то никак… Интересно, чтобы ваш отец в таком случае делал?
– Я вот тоже прошлой ночью об этом думал. И кое-что вспомнил. Когда я на последнем курсе в техникуме учился, поинтересовался как-то у отца, почему так бывает, что если раны вроде бы заживают, а общее оздоровление все равно не наступает? Он тогда сказал: «Видишь ли, если на теле хоть одна рана гнилая, то уже плохо».
– Это значит, внутри у него какая-то инфекция?
– Наверное. Волк ведь в голодное время все подряд хватает и падалью не брезгует. Любую заразу мог занести нашему больному в кровь. Понять бы, как с этой инфекцией справиться. – Немного помолчав, Федор продолжил: – Вообще-то отец часто повторял: «Образование дается для того, чтобы знать, в какой книге искать ответ».
– Так может быть, в бумагах отца покопаться? Там много чего найдешь.
Перед глазами Федора вдруг появилось лицо матери, и ему показалось, что он слышит ее голос.
– Тебе что, плохо, Федор?
Груня впервые обратилась к нему на «ты» и это несказанно обрадовало Федора. Такой переход был еще одним шагом к их сближению, которого он уже сейчас четко желал.
– Груня, мне нужно отойти ненадолго, но я быстро вернусь.
Федор никогда не поднимался на чердак ночью и поэтому очень удивился, что все знакомые ему с детства предметы в тусклом свете лампы выглядели совсем иначе, нежели при свете дневном. Тем не менее, он быстро нашел нужные ему толстенные книги в дивных кожаных переплетах с латинскими