Явиться к женщине с пустыми руками было не в его правилах, и, наверно, он очень гордился этим своим качеством. Немногие из числа его любовниц догадывались о том, что красивые жесты были просто частью его натуры. Он любил тешить не дам, а свое безмерное тщеславие.
– Я знаю, что ты звонил, – обратилась к нему Вероника, беря его руку в свою. – Конечно, ты беспокоился обо мне. Но было бы лучше, если бы ты оказался рядом со мной тогда, когда я пришла в себя.
– Поверь, детка, я этого хотел больше всего на свете, – бессовестно врал он, глядя ей в глаза. – Но обстоятельства – увы! – иногда оказываются сильнее нас. Но к чему теперь об этом говорить? Ведь теперь я с тобой.
Ему было проще купить букет цветов или безделушку, чем провести в этой палате, наполненной запахом антисептиков, весь день.
Мне больше делать здесь было нечего, и я ушел в ординаторскую. Лилии и в самом деле распространяли вокруг тяжелый, удушливый аромат, особенно невыносимый в теплую майскую ночь. Не колеблясь, я выкинул цветы из окна. Мне казалось, что они пахнут так же, как этот приторный Ярослав. Прошел час, и я начал дремать на кушетке, когда в дверь постучали. На пороге стоял Павлин, причем лицо у него было до крайности озадаченное.
– Я хотел поговорить с вами о состоянии вашей пациентки, – сказал он.
Уязвленный тем, что меня застали не в самом лучшем виде, я был не слишком любезен.
– Вообще у нас есть приемные часы. Кроме того, если я ничего не путаю, вашим лечащим врачом является заведующий отделением.
Ярослав был явно не в себе, поскольку, пропустив возражения мимо ушей, он уселся рядом со мной на стул.
– Вероника ведет себя странно. Она как-то сильно взвинченна, должно быть, еще не совсем отошла от наркоза. Представляете, она даже плакала.
– По-моему, это совершенно нормальная человеческая реакция, – сказал я, кое-как приглаживая волосы. – Что вы хотите? Ей сделали серьезную операцию. Прогноз еще неясен. Не думаете же вы, что она сейчас в состоянии вести с вами светскую беседу? Насколько я успел узнать Веронику, она держится просто блестяще.
– Это я создал ей такой настрой, – самодовольно пояснил Павлин. – Мы с Никой проштудировали всю специальную литературу и Интернет. Я старался до нее донести, что рак груди – это еще не конец жизни. Опухоль угрожает любому. Для этого достаточно родиться женщиной. Но замыкаться в себе не стоит. Медицина сделала большой шаг вперед, и рак превратился в весьма заурядное заболевание, которое лечится, как и всякое другое. Тысячи женщин оперируют каждый год, и они благополучно живут себе дальше.
– Боюсь, что наши бывшие пациентки вряд ли с вами согласятся, – сказал я. – Каждая такая операция, даже если она заканчивается благополучно, оставляет серьезный след на теле и в душе женщины. Ведь грудь – это предмет гордости и переживаний любой представительницы